Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Русско-китайский договор 1896 г. предусматривал передачу Китаем России земли на постройку железной дороги в аренду на 80 лет. Была предусмотрена «полоса отчуждения» вдоль дороги, находившейся под контролем России и охранявшейся русскими войсками (до 25 000 штыков), преобразованными в 1901 г. в Заамурский округ пограничной стражи.

Вероятно, Грондейс имеет в виду пребывание Л. Г. Корнилова в должности начальника 2-го Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи в 1911–1913 гг.; М. К. Самолов с 1913 г. был начальником 2-го отряда Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи, с 1914 г. помощником начальника Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи; с 1915 г. начальником Заамурской отдельной пограничной бригады, затем (по март 1917 г.) командующим 1-й Заамурской пограничной пехотной дивизией.

Генерал Самойлов говорил мне в январе 1919 г.: «Русский офицер не может служить солдатом». Генерал Плешков: «В русском полку на три батальона должен приходиться один иностранный».

Единодушное мнение консулов и военных представителей союзников в Харбине.

Генерал Танака говорил мне в декабре 1918 г.: «Если генерал Жанен хочет достигнуть цели, к которой мы все стремимся, он не должен сотрудничать с русскими. Русские за редким исключением исчерпали свой патриотизм. Чтобы восстановить порядок, рассчитывать можно только на казаков!».

Отдельный Маньчжурский отряд во главе с Семеновым оказался неподконтрольным Колчаку, получая финансирование и оружие от Японии. Вероятно, Грондейс коротко сообщает содержание встречи Семенова с Колчаком, рассказанную ему самим Семеновым. Подробнее об их разговоре см.: Зырянов П. Н. Адмирал Колчак. Верховный правитель России. М., 2009 С. 371–372; Кручинин А. С. Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, смерть. М., 2010. С. 237–240.

Вероятно, речь идет о русском консуле в Харбине Г. К. Попове.

Полковник [Н. В.] Орлов был отозван Колчаком с Маньчжурского фронта, когда Семенов находился в критическом положении.

Основной целью переговоров Колчака с японским военным руководством было получение помощи оружием для последующего занятия Владивостока.

Встреча генерала Нокса и адмирала Колчака состоялась ранее, летом 1918 г. в Японии.

4 ноября 1918 г. Колчак был назначен военным и морским министром Временного Всероссийского правительства (Директории).

Здесь и далее автор довольно субъективно оценивает офицеров «монархистов» и «республиканцев» на белом Восточном фронте, скорее противопоставляя кадровых офицеров (среди которых более распространенными были консервативные взгляды) и офицеров военного времени. При этом один из наиболее известных офицеров-монархистов – генерал-лейтенант В. О. Каппель был и одним из наиболее авторитетных белых военачальников. Показательно, что переворот в Омске, произошедший в ночь на 18 ноября, когда была свергнута власть Директории, а вместо нее Советом министров был избран верховный правитель адмирал А. В. Колчак, не вызвал каких-либо «политических» возмущений на фронте. Известие о перевороте большая часть фронтовиков, утомленная боями, встретила спокойно и даже равнодушно. «До переворота Директория ни в чем не проявила еще своей работы, и судьба ее мало кого интересовала, – вспоминал генерал П. П. Петров. – В отношении армии деятельность новой власти проявилась только в некоторых производствах и во введении ношения погон… Недостатки новой власти за ежедневной фронтовой работой не обсуждались. Поэтому-то фронт просто удивился в первые дни перевороту. Даже ярые противники эсеров говорили: “Нашли время!”» ( Петров П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых. 1918–1922 гг. // Петров П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых. Воспоминания, документы / сост. С. П. Петров, Л. Ю. Тремсина. М., 2011. С. 119).

Это был генерал Бангерский, латыш, сын крестьянина, республиканец, офицер, известный своей храбростью. См. главу II, где изложены мои личные впечатления о нем.

Чешский национальный совет выпустил заявление, в котором в сдержанной форме выражал протест против переворота, «нарушающего начала законности» (одновременно командир чехословацкого корпуса генерал-майор Я. Сыровый разослал по войскам телеграмму, в которой приказывал сохранять нейтралитет, отнеся события 18 ноября к внутренним российским делам и запретив в войсках политическую пропаганду). Колчак резко отреагировал на выступление представителей Чешского национального совета, заявив, что их мнение как иностранцев для него неинтересно (см.: Хандорин В. Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Томск, 2007. С. 19).

Грондейс ошибочно оценивает состав сил белых осенью 1918 г. всего в 15 000 человек. Согласно документу о боевом составе Сибирской армии, на 16 октября 1918 г. в ее рядах находились 55 412 человек (36 265 штыков и 19 147 сабель) при 88 орудиях и 383 пулеметах [РГВА. Ф. 39617: Управление Сибирской армии (бывшая Западно-Сибирская армия). 1918–1919 гг. Оп. 1. Д. 164. Л. 120], без учета сил Народной армии и Чехословацкого корпуса.

Двенадцать членов Государственного совещания в Уфе находились в момент переворота в чешской зоне, и генерал Сыровый защитил их от ареста, но в его отсутствие по приказу генерала Дитерихса их забрали. Это посягательство на полноту власти было воспринято чехами очень болезненно и значило больше, чем сам переворот.

21 декабря в Омске вспыхнуло восстание. Восставшие освободили 12 политиков, о которых я говорил, без всякого желания с их стороны. Через несколько часов политики вернулись и остались в качестве узников. Тем не менее их «судил» «комитет офицеров», и они были утоплены в Иртыше. (Речь идет о восстании большевиков в Омске, поднятом в ночь на 23 декабря 1918 г.; было подавлено правительственными войсками 23 декабря; в числе жертв расстрелов, проходивших после подавления восстания, оказались и арестованные ранее социалисты-депутаты Учредительного собрания А. А. Брудерер, И. И. Девятов, Н. В. Фомин и др. – Примеч. сост. )

Один крестьянин из Забайкалья, разочарованный двумя годами революции, сказал мне: «Все царя ругают! Да какую беду он мог нам сделать за три тысячи верст от нас?».

Только в январе 1920 г. господин Сазонов обнаружил, что ошибся. На деле единственным просчетом адмирала был его неуспех.

Генералы С. и П. говорили мне, что, по их мнению, ни от одного русского полка нельзя ждать ничего хорошего без батальона японцев, который защищал бы офицеров.