Нина Фонштейн - Привет из Чикаго. Перевод с американского на русский и обратно

Четыре новых рабочих мест для дежурных около лестниц в симфоническом центре – из той же оперы.

С другой стороны, мне ли критиковать повышенное внимание к безопасности, когда именно острый фокус на всеобщее знание средств безопасности спас мне жизнь.

Дело было так. 11 сентября 2001 года я оказалась в Колорадо, где в городе Голден находится основная кузница металлургов – Colorado School of Mines и куда я, как и представители других спонсорских компаний, приезжала два раза в год слушать полугодовые отчеты студентов и аспирантов.

На телевизоре гостиничного кафе за завтраком (разница времени с Нью-Йорком – 2 часа) увидели, что самолет врезался в одну из башен Близнецов. Были уверены, что это авиа авария. Пошли в университет – узнали про последующие нападения. Было жуткое ощущение опасности войны. Продолжение заседания отменили, все срочно стали разъезжаться, но самолеты и поезда отменили (как выяснилась, на несколько дней), стали искать попутчиков, чтобы уехать на машинах.

До нашего Восточного Чикаго, где располагался наш исследовательский центр, было 1300 миль, более двух тысяч километров. Я уже начала водить самостоятельно от дома до работы, но не смела думать, чтобы взять машину в рент и ехать одной. Плюс я упустила момент, когда уехали знакомые из нашего Центра. Увидела молодого сотрудника отдела применения, который недавно поступил к нам как раз после защиты диссертации в Colorado School. Мы не были знакомы, он работал на другом этаже, и мы редко общались с его группой, но он был для меня единственным спасением, и я попросилась к нему в машину. Потом узнала, что его звали Шрирам. Он спросил:

– А ты водить умеешь?

Я кивнула головой, не очень правда уверенно, и мы поехали. Дорога шла через штат Небраска и была чрезвычайно скучной. После обеда (мы рано выехали, и он вел терпеливо много часов) Шрирама потянуло в сон, и он сказал:

– Я посплю, теперь ты веди.

Передо мной простирался совершенно прямой хайвей, но по нему сплошным потоком мчалось множество грузовиков со скоростью 80 миль, которую я тоже должна была поддерживать. Когда Шрирам через пару часов проснулся, я вышла из машины с белыми от напряжения руками.

Приняли решение ехать до темноты и заночевать по дороге. Ужинать пошли в ресторан при гостинице. Я была ужасно голодной, заказали какое-то мясо, никогда после не встречала такое, какие-то жареные кружочки мяса вроде кусков шашлыка, но в какой-то оплетке. Я наверно ухватила слишком большой кусок, и эта окружающая мясо пленка перекрыла мне дыхание. Я даже не кашляла, а стала задыхаться, потеряла голос и без звука прошептала сидящему напротив меня Шрираму:

– Я умираю.

Хорошо, что Шрирам время от времени поглядывал на меня. Он тут же подскочил и оказался сзади меня. По-видимому, он дал знак официанту, который подскочил спереди, помог мне встать и поднял мои руки, в то время как Шрирам больно, очень больно нажал мне в область желудка под ребрами, Я до сих пор помню, как вылетела из меня пленка, и ко мне вернулись дыхание и голос.

Когда я рассказывала эту историю в гостях у Миши, Беня сказал (ему было 12 лет):

– Это называется Маневр Хеймлиха, нас этому в школе учили.

Двое наших с Юрой знакомых умерли в разных пунктах питания Москвы от асфиксии, вызванной перекрытием дыхательных путей кусками пищи. А здесь оказалось, что с этим знакома и Анечка, которая училась далеко в Калифорнии, и все американцы вокруг – общая грамотность.

С годами мы стали общаться с Шрирамом и его группой чаще, сделали совместную работу и опубликовали статью. И каждый раз, когда я встречаю его, вместе с улыбкой приветствия мысленно обращаюсь: «Спаситель».

В прежней своей жизни я до тридцати пяти лет боролась за самое сокровенное – хорошую квартиру. Добилась, потом лет десять заполняла квартиру мебелью.

Как я описывала в своих заметках, до моих девятнадцати лет мы жили всей семьей на втором этаже ткацкой фабрики в комнате коммунальной квартиры с удобствами во дворе. Потом мы с Юрой и Мишей жили в комнате большой коммунальной квартиры в доме с удобствами, но на четвертом этаже без лифта. Через три года переехали в немного меньшую комнату, смежную с проходной, где жили мама с Валей, но в отдельной для наших семей квартире.

Позже мама с Валей переехали, и в этой квартире на третьем этаже пятиэтажки мы жили двенадцать лет. Потом, после ряда фантастических промежуточных обменов, съездов-разъездов, мы оказались на Молодежной улице, и это было верхом мечтаний. Трехкомнатная квартира «сталинского» типа, в которой вскоре, из-за ранней Мишиной женитьбы, остались с Юрой вдвоем.

В первой по ходу комнате, условно гостиной, где иногда собирали друзей. Поскольку мы считали необходимым благодарить судьбу за «добытую» квариту, в бывшей Мишиной комнате помещались сменяющие друг друга «постояльцы»: друзья, приезжающие в столицу или проезжающие ее. Жили мы с Юрой, в основном, в дальней самой большой комнате, где располагалась наша тахта и письменные столы.

При переезде в США все работало в одну сторону: память о просторной квартире в России, потрясение в первый же приезд домом Грега Людковского, с огромной концертного размера гостиной и внутренним балконом со второго этажа, пребывание в течение целых трех недель в доме Лени Келнера, с роялем в большом зале, где они устраивали концерты приезжающих из России музыкантов, посещение огромного дома ДюПлессисов в Кентукки, где выросли его пятеро детей, и т. п.

В результате я как-то заранее была запрограммирована на то, что мы не будем жить в квартире, а купим просторный дом.

Я вышла работать в исследовательском центре завода, тогда «Испат Интернейшнл» (бывшей «Инланд Стил», впоследствии «Миттал Стил» и в конце концов «Арселор Миттал) с первого октября (меньше, чем через год после приезда) и, пока жили на снятой квартире, пребывание на которой в течение двух месяцев, как принято, оплачивала фирма, мы спешно начали искать дом. География была предопределена расположением фирмы вблизи так называемого Восточного Чикаго в Штате Индиана. Сотрудники с детьми школьного возраста однозначно селились в Манстере, где была признанная очень хорошей школа для старшеклассников. Остальные разбредались по другим городкам Индианы с приятным ландшафтом.

Миша, который в то время жил в так называемом таун-хаузе (некоем подъезде с двумя-тремя уровнями) в Гайд-парке, сказал:

– Если хотите, чтобы мы к вам чаще приезжали, ищите дом в Огден Дюнз.

Сам он жил вблизи Чикагского университета, что позволяло ему ездить на службу на роликовых коньках (паркинг около университета – всегда проблема). С другой стороны, весьма красивый кампус университета называли «островом в Черном море». Там, в частности, и дом Обамы, и несколько очень богатых застроек, но на детских площадках доминируют черные детишки без родителей, с непредсказуемым поведением. Лоте было тогда четыре года.