Тамара Рыбакова - Служили Прометею. Премия им. Ф. М. Достоевского

Многие пианисты пытались интерпретировать фортепианное творчество А. Н. Скрябина, среди них прежде всего ученики композитора – М. Неменова-Лунц, Е. Бекман-Щербина, которым он сам давал советы, друзья Вс. Буюкли, А. Гольденвейзер, М. Мейчик, С. Рахманинов и другие. Но взыскательная публика отмечала, что лучше А. Н. Скрябина его произведения не исполняет никто. Он – лучший.

Выдающиеся дирижеры обращались к Скрябину с просьбой именно им дать право на первое исполнение того или иного его симфонического произведения. Среди дирижеров назовем прежде всего С. Кусевицкого, дирижировавшего всеми симфоническими произведениями Скрябина. «С. Кусевицкий блестяще сыграл „Экстаз“ Скрябина в Петербурге 31 октября 1912 года» – сообщила Российская музыкальная газета (№46, стб. 980). А газета «Речь» опубликовала рецензию В. Каратыгина на этот концерт: «Как дивно г. Кусевицкий исполняет вдохновенный „Экстаз“ Скрябина. Какую колоссальную энергию он развивает в гениальном скрябинском нарастании» (1912, №200).

Это и его учитель по консерватории и друг В. Сафонов, Э. Купер, А. Зилоти, и немецкие дирижеры О. Фрид и Эрнст фон Шух, англичанин Г. Вуд, американец М. Альтшулер и многие-многие другие. Известен факт исполнения симфонического произведения Скрябина С. Рахманиновым в качестве дирижера со Скрябиным в партии фортепиано. Все говорит о недосягаемой высоте, на которой безраздельно царствовал гений Скрябина в те годы. Современники назвали его Прометеем нового времени.

Без преувеличения можно сказать: Скрябин находился в атмосфере обожествления. Единственный из композиторов, единственный из Серебряного века русской культуры. Даже некоторые служители церкви чувствовали в нем божественую сущность. «Божественным знамением» назвал А. Н. Скрябина композитор А. Крейн. «Моим божеством» называла композитора его ученица Е. А. Неменова-Лунц.

«И шли толпы. И был певучим гром,

И человеку Бог был двойником.

Так Скрябина я видел за роялью».

Это уже Константин Бальмонт.

А юный Борис Пастернак! Для него А. Н. Скрябин был богом, кумиром, который (какое счастье!) – бывал у них дома, играл свои произведения. И вот строки поэта:

«Раздается звонок,

Голоса приближаются:

Скрябин.

О, куда мне бежать

От шагов моего божества!»

По воспоминаниям Энгеля: «Дом в эти годы стал значить для Скрябина гораздо больше… По-прежнему любил общество, но предпочитал, чтобы друзья собирались у него… Любил трапезу, накрытый стол, разлитое по стаканам вино… словом, все праздничное…, чтобы все кругом было красиво, нарядно…» (Летопись жизни и творчества А. Н. Скрябина, М., 1985, стр. 213).

Действительно, этот дом А. Н. Скрябин нежно любил и с сожалением расставался с ним на время гастролей. С его возвращением дом оживал. Современники стремились к композитору-новатору, философу-мистику, поэту, гостеприимному и умному собеседнику. Часто к скромному вечернему чаю с неизменными сушками, которые композитор очень любил, собирались друзья: музыкальные критики Сабанеев и Гунст; поэты-символисты Бальмонт, Вяч. Иванов, Балтрушайтис; писатели Зайцев, Маковский, Степун; художники Шперлинг, Пастернак; музыканты Гольденвейзер, Жиляев; философы Бердяев, С. Булгаков; конструктор Мозер; доктор Богородский; театральные деятели Мейерхольд, Таиров, Коонен и другие.

В этом доме А. Н. Скрябин создал Восьмую, Девятую, Десятую сонаты, 2 прелюдии ор.67, 2 поэмы соч. 69 и 71, поэму «К пламени» соч.72, два танца «Гирлянды» и «Темное пламя» соч.73, пять прелюдий соч.74, успел набросать эскизы «Предварительного Действа» – пролога к крупномасштабной «Мистерии».

В этом доме А. Н. Скрябин развивал идею «соборности» искусства, которая волновала умы поэтов-современников. Соборное искусство должно было проявиться в форме Мистерии, то есть А. Н. Скрябин стал создателем новой формы Мистерии, отличавшейся от мистериальных идей древней Греции. Он задумал Мистерию как историю Вселенной, как историю человеческих рас, наконец, как историю человеческого духа.

«Он чувствовал симфониями света,

Он слиться звал в один плавучий храм —

Прикосновенья, звуки, фимиам

И шествия, где танцы как примета»

Скрябин так объяснял смысл Мистерии: «В ней соединятся все творческие проявления духа, ранее обособленные в рамках отдельных искусств. Танец и музыка, слово и звуки, ароматы и цвета должны все служить к созданию той атмосферы устремления, из которой родится последнее свершение в этой жизни, последний экстаз. В Мистерии не будет ни слушателей, ни зрителей, ибо это акт не художественный, а религиозная литургия в формах искусства. Наступит момент творческого коллективного экстаза, и в сознании наступившего момента гармонии исчезнет физический план нашего сознания, наступит мировой катаклизм… Местом свершения Мистерии Скрябин видел Индию – родину мистических учений» (Энгель Ю. «А. Н. Скрябин. Муз. Современник», М., 1916. Кн. 4—5, стр. 89).

Мистерия А. Н. Скрябина не имела аналогов в прошлом: это было всеискусство в масштабе всего человечества, акт магического действа. Он ищет синтез музыки, поэзии, танца, мимики, пластики путем сложного контрапунктирования.

Кто же предполагался быть слушателем и участником Мистерии А. Н. Скрябина – «последнего свершения», апофеоза творческой деятельности? – Люди! Человечество! Но не только. И звери, и змеи, и рыбы, и птицы, и растения, то есть, все живые существа. Но и это не все. Камни, леса, горы, небо, планеты, фимиамы, то есть, внеискусства – включались композитором в это «последнее свершение». Такова была творческая концепция А. Н. Скрябина, которую можно выразить словами М. Лермонтова:

«И месяц, и звезды, и тучи толпой

Внимали той песне святой».

Он, великий романтик, мечтал о путешествии человеческой души, вернее, Духа, в иные миры, неизведанное, как о том мечтали великие мастера Высокого Возрождения в Италии, как его современники – представители русского ренессанса. Здесь он самозабвенно искал образ космического пространства, пути вторжения в мир внеземных реалий, открывая дорогу нам.

А. Н. Скрябин утверждал: «Музыка жива мыслью». Без мысли, без полета в иные миры не могло быть для него ни музыки, ни творчества. Его музыка звала к познанию тайны Вселенной.

Современники понимали, что А. Н. Скрябин – явление мирового масштаба. Его творчество не вмещается в рамки какого-то одного художественного стиля или направления. Оно впитало в себя порой противоречивые тенденции в искусстве и философии, которые обострили его природно-вдохновенное начало, развили особую изысканность, утонченность, хрупкость, неземную красоту его образов. В нем каким-то чудом сконцентрировались целые культурные эпохи, целый мир, который уводил его духовный взор в космические просторы, где творчество земное соприкасается с творчеством космическим, получая животворные импульсы для творчества, обогащаясь сущностью Инобытия, в конечном итоге превращая художника-творца в демиурга, каким был признан А. Н. Скрябин при жизни. Его искусство обладало особым магнетизмом. Здесь собратьями А. Н. Скрябина по духу можно назвать прежде всего М. Врубеля и М. Чюрлениса.