Джон Хемминг - Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации

Молодой Диего де Альмагро скрылся в Куско вместе с одним из убийц Писарро по имени Диего Мендес «в надежде найти убежище у Инки Манко», который симпатизировал сторонникам Альмагро. Но Мендес не смог отказаться от прощального свидания со своей любовницей, и эта задержка привела к тому, что беглецов схватили. Городской совет Куско сообщил, что группа горожан поскакала во весь опор вдогонку за Диего де Альмагро и семью или восемью его самыми главными сообщниками. Они перехватили их в долине Юкай в 25 милях от города и взяли их в плен «с большим трудом». «Альмагро был полон решимости присоединиться к Инке, чтобы собрать там всех своих сторонников-испанцев, каких только сможет». Вероятно, было удачей для Манко, что молодой Альмагро не добрался до него: армия испанцев, несомненно, отправилась бы в погоню за такой серьезной добычей. Пленные изменники были доставлены назад в Куско. Диего де Альмагро был казнен спустя всего лишь четыре года после своего отца, а Диего Мендесу сохранили жизнь, оставив в тюрьме в Куско.

Инка Манко был огорчен сначала смертью Альмагро, а теперь смертью его сына. Поэтому он стал оказывать теплый прием всем беглецам из числа потерпевших поражение сторонников Альмагро, бежавших в Виткос. Вскоре и сам Диего Мендес сумел скрыться из Куско и присоединиться к Инке. Это был человек с положением, единокровный брат удалого Родриго Оргоньеса, который чуть не схватил Манко в 1537 году, владелец богатого поместья в Асангаро и один из основных командиров Диего де Альмагро-младшего. Шестеро других испанцев также нашли убежище в Виткосе в сентябре 1542 года. Это были Гомес Перес, Франсиско Барба, Мигель Корнехо, некий Монрой и еще двое. Манко был рад видеть этих европейцев при своем дворе. По его просьбе они обучали его людей обращаться с захваченным испанским оружием. Сам он при обороне Ольянтайтамбо и в бою с капитаном Вильядиего скакал на коне. Он хорошо понимал, какое важное значение имеет для его людей обучение испанским приемам ведения боя: ведь только таким способом они могли надеяться оказывать действенное сопротивление. Беглецы также обучили Манко искусству верховой езды и стрельбе из аркебузы.

Инка старался сделать пребывание беглецов как можно более комфортабельным на труднодоступных горных отрогах Виткоса. Его сын Титу Куси писал: «Мой отец приказал, чтобы у них были дома, где они могли бы жить. В течение многих дней и лет они были рядом с ним, и он хорошо с ними обращался и давал им все, что им было нужно. Он даже приказал своим женщинам, чтобы они готовили для них еду и питье, принимал пищу вместе с ними и относился к ним, как будто они были его родные братья».

Присутствие Манко в Вилькабамбе все еще представляло собой угрозу безопасности Куско и дороги в Лиму. Городской совет Куско сообщил королю, что они не решаются посылать всех жителей воевать в Чупасе: 200 человек были оставлены в Куско для защиты города, «что было совершенно необходимо, потому что во время этих беспорядков Инка Манко подходил к городу, и были подозрения, что он нападет на него».

Когда Вака де Кастро завершил подавление мятежа Альмагро, он переключил свое внимание на Манко в надежде добиться его добровольной сдачи дипломатическими средствами. Вака де Кастро сделал попытку примирения и послал Манко в подарок отрез парчи. Манко в ответ отправил посольство «из двух или трех своих главных военачальников» вместе с предназначенными в подарок попугаями. Вака де Кастро сказал посланцам, что король Карл предоставил Инке охранное свидетельство и прощает его; он также повелел выделить Манко хорошее поместье и хорошо с ним обращаться, если тот выйдет из своего укрытия. Губернатор чувствовал, что переговоры «протекают очень напряженно», в значительной степени «потому, что маркиз Писарро и его братья мертвы — ведь он боялся их и из-за того, что он убил Хуана Писарро, и по другим причинам… [Посланцы Манко] не пожелали уезжать прежде, чем увидят, что я вошел в Куско, потому что они из тех людей, которые оценивают смелость и репутацию того, кто правит. Когда они увидели, как прекрасно все было исполнено, они стали чрезвычайно почтительны». Манко запросил пять поместий в определенных местах, и к концу 1542 года было фактически достигнуто соглашение, что он выйдет из своего укрытия, если они ему будут предоставлены. Но из этого ничего не вышло. Возможно, Манко отговорили от этого шага его гости, сторонники Альмагро, чьим жизням стала бы угрожать опасность, если бы их хозяин сдался. Или, может быть, Вака де Кастро, которого больше занимало крещение Паулью, потерял к этому интерес или почувствовал, что Манко просит слишком многого.

Очевидно, Манко соблазняла перспектива возвращения в Куско в качестве правителя. Его шансы на это еще больше возросли, когда в мае 1544 года прибыл первый вице-король Перу дон Бласко Нуньес Вела и первые четверо судей Аудиенсии в Лиме. Вице-король был послан с целью проводить в жизнь «Новые законы», которые обещали коренному населению новое место в колониальном обществе. Это был еще один чиновник, только что из Кастилии, который не был предан ужасным братьям Писарро. Семеро беглецов, сторонников Альмагро, также воспрянули от этой вести о прибытии вицекороля: они надеялись, что он, возможно, будет расположен к ним более снисходительно, чем до этого был Вака де Кастро. Прежде чем предпринять что-либо в этой новой ситуации, Манко посоветовался со своими испанскими компаньонами. «Отведя в сторону Диего Мендеса, он попросил его объяснить ему ясно и без утайки, кто такой этот великий и могущественный человек, который прибыл в Лиму, достаточно ли он силен, чтобы защитить себя от Гонсало Писарро, и останется ли он в качестве всеобщего правителя королевства». Ответы Мендеса звучали обнадеживающе по всем этим пунктам, и было решено составить письмо вице-королю с просьбой о помиловании самого Манко и семерых испанцев, находящихся вместе с ним, по получении которого они тихо-мирно выйдут на испанскую территорию Перу. Гарсиласо де ла Вега писал, что в Лиму отправилось посольство с таким письмом. Оно было принято вице-королем и возвратилось с обещаниями помилования.

А тем временем Гонсало Писарро оккупировал Куско и готовился к открытому мятежу. Он использовал Манко в качестве предлога, для того чтобы поднять армию и объявить себя ее главнокомандующим. Армия должна была выступить против восставшего Инки, и ее единственно возможным командиром был «Гонсало Писарро, потому что он такой великий воин, у него столько храбрости и опыта ведения войны; и потому что Инка страшно боится его». Писарро конечно же и не собирался наступать на Вилькабамбу. Он устроил так, что группа его сторонников захватила оружие, оставшееся после сражения у Чупаса, которое все еще хранилось в Уаманге, а затем выступил по направлению к Лиме, забрав практически всех лошадей и большую часть годных к военной службе мужчин в Куско. Вскоре лишенный защитников город охватил страх того, что войска Манко движутся по направлению к нему, а советником у них — Мендес. Такое могло быть в действительности. Лазутчики Манко проинформировали бы его о том, что Гонсало Писарро вывел из города основную часть горожан, чтобы начать новую гражданскую войну. Возможно, он мечтал о том, что судьба подарит ему еще один шанс, чтобы занять свою столицу, и «такая большая армия, какую они смогли собрать», приблизилась к деревням неподалеку от Куско. Гонсало Писарро увел всех лошадей. Поэтому перепуганные муниципальные власти распорядились, чтобы на площади собрали всех кобыл и чтобы туда пришли все мужчины, включая священнослужителей. Самое главное для них было сидеть на лошадях, так как «нет крепости для отражения ярости индейцев, равной испанцам, сидящим верхом на лошадях». Войско индейцев опустошило район в 20 милях от Куско, но отступило, не пытаясь напасть на город. Возможно, они предприняли только карательный рейд на Каруарайко, главу общины в Котамарке, который, по слухам, готовил заговор с целью убить Манко и самому стать Инкой.