Эрика Фатланд - Граница. Россия глазами соседей

За обеденным столом излюбленной темой разговоров были путешествия. Для любого человека, нуждающегося в путевых рекомендациях, лучшего места не найти. Казалось, не осталось ни одного необитаемого острова, где не успели побывать все эти пенсионеры. Сомали? Разумеется, бывали, и не раз. Бутан? Любопытное местечко, а вот его восточная часть пока что еще должным образом не исследована. Йемен? Занимательная культура, но водится за ними один грешок – воюют. Вскоре выяснилось, что из всех сорока восьми человек я единственная, кто никогда раньше не бывал в антарктической экспедиции. Большинство из них не раз совершали подобные вояжи, а некоторые даже знали друг друга по предыдущим поездкам.

Разговоры бывалых путешественников продолжились утром за завтраком, а к обеду общие темы приняли форму более подробных, углубленных дискуссий о способах пересечения границ, визовых правилах и альтернативных туристических маршрутах. Наконец подошло время первой экскурсии, которой оказалась прогулка по птичьим скалам на прочных черных надувных резиновых лодках-зодиаках.

– Это по-настоящему увлекательно! – воскликнула я с энтузиазмом, обращаясь к Эли, соседке по каюте, восьмидесятипятилетней абсолютно типичной голландке. Она, как всегда, была поглощена распаковкой своих вешалок, универсальных розеток и предметов одежды с различными логотипами, купленной ею во время предыдущих путешествий.

– Занимательно? – уставилась она на меня непонимающим взглядом. – Что ты имеешь в виду?

– Я никогда раньше не плавала на зодиаке, – пояснила я.

Эли с искренним удивлением уставилась на меня широко раскрытыми глазами:

– А вот я уже сотни раз бывала на зодиаках. Сотни раз!

Море было неспокойно, спущенные на воду неподалеку от нашего корабля зодиаки сильно раскачивало на волнах, и они подскакивали то вверх, то вниз. Чтобы не свалиться в воду, взбираясь на них, необходимо было дождаться момента, когда резиновая лодка окажется за гребнем волны. Сосредоточенно улыбаясь, пенсионеры, подпрыгивая один за другим, по очереди врезались в надувную лодку. В глазах их читался смертельный ужас.

– Похоже, времечко мое подходит к концу! – воскликнула Элисон, американка лет семидесяти, заливаясь заразительным хриплым смехом. – Только за прошлый год я потеряла пятерых друзей.

Пока мы подплывали к гряде высоких крутых птичьих скал, прямо над нашими головами взвились в небо тысячи моевок и кайр. Аккомпанементом к птичьим крикам служили щелчки метровых фотообъективов; стремясь ухватить наиболее удачные птичьи ракурсы, пожилые исследователи с видом знатоков перегибались через лодочные борта, их тела выделывали дерзкие, почти акробатические трюки. Казалось, что никто, кроме меня, – чей род, между прочим, веками ведется от поколений рыбаков и жителей Приморья, – не обращал ни малейшего внимания на суровые волны. Я чувствовала, как к горлу подступил комок, в глазах закололо, навернулись слезы. Наконец, собрав остатки былого достоинства, я кое-как заставила себя взобраться в маленькую лодку рядом с двигателем, где поменьше качало.

Оставалось 27 дней. Последний рубеж.

Как-то раз, года три с половиной назад мне приснилось, будто я гуляю по огромной карте. Маршрут пролегал вдоль красной извилистой линии – российской границы. Пока я переходила из страны в страну, с севера и востока перед моими глазами маячила огромная территория России. Проснувшись, я поняла, о чем я напишу следующую книгу: она будет посвящена моему путешествию вдоль российской границы – от Северной Кореи до самой северной точки Норвегии.

И я немедля приступила к планированию маршрута. Начать решила с Пхеньяна, чтобы затем постепенно пробираться на запад, домой, в Европу, в родную Норвегию. У демократической, плюралистической Норвегии и закрытой Северной Кореи не так уж много общего, кроме общей границы с Россией. То же самое можно сказать и о Китае, Монголии, Казахстане, Азербайджане, Грузии, Украине, Беларуси, Литве, Польше, Латвии, Эстонии и Финляндии. Исключение составляет Китай, окруженный таким же количеством стран, что и Россия, общим счетом четырнадцать.

И вот сейчас, пребывая на борту «Академика Шокальского» посреди вод Северного Ледовитого океана, я чувствовала, что большая часть маршрута осталась позади. В течение восьми месяцев путешествия из Пхеньяна в Гренсе-Якобсельв, наблюдая за всем происходящим на южных и западных границах России, я задавала себе один и тот же вопрос: каково это – жить по соседству с самой крупной страной в мире?

Попутно я обнаружила, что однозначного ответа на этот вопрос не существует, их как минимум четырнадцать, по одному на каждую из стран-соседей. Можно предположить, что существует несколько миллионов ответов, по одному для каждого человека, живущего вдоль границы, причем у каждого на этот счет есть своя собственная история.

После распада Советского Союза положение России стало стремительно ухудшаться как в финансовом, так и в военно-политическом отношениях. За штурвалом государства оказался любитель выпить Борис Ельцин, которому досталось неблагодарное занятие заниматься исправлением многолетних экономических промахов. В период бурных девяностых годов группка из нескольких сотен инвесторов сумела сказочно разбогатеть на скупках государственных облигаций, которые в то время можно было приобрести за бесценок, в то время как подавляющее большинство населения еле-еле сводило концы с концами. В итоге вышла из-под контроля инфляция, начался расцвет анархии и преступных группировок. Пока в Соединенных Штатах праздновали победу над коммунизмом, в России подсчитывали потери, среди которых оказались относительная стабильность, предсказуемое общество и неплохо функционировавшая система социального обеспечения, не говоря уже об утрате утопии, мечты.

И все это не считая потери самой империи. Уже через несколько месяцев численность населения с трехсот миллионов снизилась до ста сорока миллионов человек. Исчезла пятая часть территории, которую составляли четырнадцать независимых республик. Среди них оказались Казахстан, Азербайджан, Грузия, Украина, Беларусь, Литва, Латвия и Эстония – все эти государства когда-то входили в состав сначала Российской, а затем Советской империи, а теперь превратились в новых соседей России. Страны-побратимы из Восточной Европы также остались за пределами досягаемости Российской державы. За несколько веков русские привыкли к тому, что многочисленные нации и народности немедленно пускались в пляс, заслышав звуки российской трубы, из которой теперь стало доноситься лишь хриплое усталое сипение.

В своей ежегодной парламентской речи в 2005 году Президент Владимир Путин назвал развал СССР «величайшей геополитической катастрофой» XX века. Конечно, он имел в виду не только территориальный распад, но и тот факт, что двадцать пять миллионов русских и русскоговорящих людей, проснувшись утром, вдруг оказались за пределами российской территории. Многие из них и по сей день живут на землях своих новых соседей, простирающихся вдоль бескрайней российской границы.