Муслим Мурдалов - Чечня и Кавказ: этюды, заметки из прошлого

Хажер режет барана и, сварив его, берет одну из лопаток передней ноги животного. Лопатка должна быть совершенно целая, не разрубленная, не треснувшая и отделенная от мяса свежего и сваренного, а не от сырого и соленого. По такой лопатке знахарь узнает всю подноготную, не только каждого смертного, но и самой природы. Темные и светлые пятна, видные на кости, если смотреть сквозь нее на свет, кровавые пятна и разные узоры жилок, видные на лопатке, все эти признаки служат основанием и темою для предсказаний; кровавые пятна считаются особенно дурным предзнаменованием.

Лучшими гадальщиками считаются чаберлоевцы (татбутри) и про них рассказывают удивительные вещи. Гази Мухаммед, сын Шамиля, рассказывал, что в 1859 г., отступая от преследования русских войск и проходя из Ведено в Гуниб, один из чаберлоевских знахарей предсказал им весьма дурные последствия и даже затруднился назвать их по имени.

– Все это, действительно, так и случилось, заметил Гази Мухаммед, рассказывая г. Руновскому о чаберлоевских знахарях, мы могли ожидать всевозможных несчастий: могли ожидать смерти во всех ее видах, но того, что с нами случилось, никому и в голову не приходило. Известно, что на Гунибе, в 1859 г., Шамиль был взят в плен со всем семейством.

Книга Седиэн-джайнэ пользуется огромным значением между чеченцами и не раз служила средством для многих предводителей Чечни и Дагестана направлять волю народа по тому пути, который вел их к достижению личных целей. Гадание по ней производится при помощи математических выкладок.

«Седиэн-джайнэ, говорит г. Ипполитов, в переводе значит книга заезды ( седи по чеченски – звезда). Мусульмане принимают двенадцать созвездий, по числу главных их пророков или святых. Каждый из этих последних родился под известным созвездием, а потому вся книга Седиэн-джайнэ разделена на двенадцать отделов, из которых каждый соответствует известному созвездию и тому пророку, который под ним родился. На первой странице книги излагается арабская азбука, с соответствующими каждой букве известными числами: элип – один, би – два, ти – четыре, си – восемь, джим – три, хи – восемь, хие – нуль, дал – четыре, дзал – четыре, ри – восемь, дзи – семь, сен – нуль, шен – нуль, сат – шесть и т. д. Гадающий или гадающая, прежде всего, говорят свое имя и имя матери своей. И то, и другое разбирается по буквам, и величины, соответствующие каждой из них, складываются; потом от суммы, получаемой от сложения величин, выраженных буквами имен гадающего и его матери, откидывается по двенадцати единиц до тех пор, пока не останется числа менее двенадцати. Согласно величины оставшегося числа, отыскивается отдел одного из созвездий, под тем же числом, в котором и заключается прорицание для мужчин и женщин отдельно. Начинается оно обыкновенно описанием наружности: „у него красивое лицо, высокий рост, тонкий стан, блестящий взор…“; потом уже следует описание его жизни настоящей, а потом и будущности».

Суеверие, существующее в народе, частию перешло и в дурную сторону характера туземца. Чеченец не затруднится дать несправедливое показание или ложную присягу. Он не считает это преступлением и верит чистосердечно, что присягнуть ложно не составляет греха, если только присягающий, во время обряда, не положит пальца на коран или перевернет газырь на груди своей черкески. Присягнуть ложно ничего, а курить табак, по понятию чеченца, грех тяжкий, потому что табак – дело нечистое.

«До пророка Адама, говорят чеченцы, был создан из огня Эблис . Когда Бог создал Адама, то подчинил ему всех животных. Эблис обиделся таким предпочтением, сделанным Адаму.»

– Я, говорил Эблис, создан из огня, а Адам из земли: значит я чище; зачем же Адаму предпочтение.

Он возмутился против Бога; в наказание за то его так прижали, что он не выдержал – испустил мочу. И вот на том самом месте, где упала моча Эблиса, и вырос табак.

– Кури, брат, советую тебе! добавляет чеченец, рассказывая историю происхождения табака.

Запрещение курить табак принадлежит к числу установлений, изобретенных Шамилем, который вообще преследовал роскошь, пляски, музыку и пение, стараясь заменить его одним постоянным напевом: ля-илляхи-иль-Алла ! (Нет Бога кроме единого Бога). Но ему не совсем удалось это: чеченцы увеселяли себя пандуром (балалайкою) и скрипкой особого устройства (кистин играет на трехструнной балалайке формою похожей на треугольник). Скрипка их состоит из чашки, с квадратным вырезом на дне, обтянутой сырой кожей, с двумя круглыми прорезами: к ней приделан гриф; вместо струн натянуто три шелковинки, по которым водят смычком из конских волос. Правда, чеченцы почти не имеют никаких исторических песен, в которых бы излагались целые события, и даже очень редко касаются частных фактов.

«Хотя иногда, говорит Ипполитов, смелые разбойничьи подвиги, отчаянная защита и смерть какого-нибудь известного наездника и сохраняются в песнях: тем не менее, большая часть их – вызванная минутой импровизация: ею восхищаются, она воспламеняет известные чувства, но в весьма редких случаях заучивается и становится популярною. Исключение составляют разве только те из песен, которые складываются иногда на происшествия заинтересовывающие целый народ, или же на известные действия лица, на которое народ смотрит как на действия постыдные – эти песни непременно уже заучиваются: их знают не только взрослые, но даже и дети». Такова песня о Шамиле, сложенная после изъявления им покорности русскому правительству. Из других народных сказаний у чеченцев существуют сказки и басни, заслуживающие полного внимания по своему своеобразному характеру, разнообразию содержания, и в которых можно встретить римских кесарей, Змея Горыныча и Сивку-Бурку. Оборотни и красавицы замужем за медведями занимают одно из видных мест в чеченских сказках. Народные сказания их много терпели от преследований Шамиля и его муридов. Оставив песни, чеченцы не могли обойтись без музыки. Ни одно пиршество и семейный праздник не обходились у них без пандура, главное без бойкой лезгинки, причем, в знак высшего одобрения, ловким танцорам стреляют под ноги из пистолетов.

Танцы были в большом употреблении и во время праздников, которых, впрочем, у чеченцев было немного. К числу праздников относятся и установленные Магометом дни. Еженедельный праздник пятница начинается обыкновенно в четверг, с закатом солнца; он обыкновенно сопровождается известными молитвами и не имеет никаких характеристичных особенностей. В пятницу не работают, не выгребают из очагов золы и раздают накануне милостыню бедным, которых в Чечне было всегда много. Милостыня состоит из молока, муки, соли, у кого что найдется. Когда Шамиль жил в Ведено, то каждую пятницу делал церемониальный и торжественный выход в мечеть. В назначенный час отряд вооруженных муридов, при пении священного гимна: ля-илляхи-иль-алла , подходил к дому имама и, став в две линии по обеим сторонам дороги в мечеть, ожидал его выхода. Одетый с некоторою изысканностию во все белое, зеленое или синее, за исключением чалмы, которая была всегда из дорогой белой шали, Шамиль шел в мечеть, окруженный приближенными лицами, старшинами и муридами, предшествовавшими и замыкавшими торжественное шествие. При входе в мечеть, парод вставал со своих мест, и молча приветствовал своего имама. Один из мулл или сам Шамиль совершал богослужение. «По окончании же всех церемоний, отличающихся большими странностями, чуждыми церковных уставов настоящего исламизма, почетные из присутствующих лиц подходили к Шамилю с поздравлениями с праздником, причем целовали ему руки или лицо, смотря по званию поздравляющих, на что имам отвечал ласковою улыбкою пли пожатием руки. Наконец Шамиль подавал знак к выходу из мечети, который совершался точно в таком же порядке, как и шествие в мечеть».