Мария Николаева - Сверхситуативное мышление. Чуждый опыт

Прежде всего, практика йоги требует строгой брахмачарьи – строгого контроля половой сферы жизни, будь то воздержание в одиночестве или регламентированная супружеская жизнь. Представительница самой древней профессии, занимающаяся самой древней духовной практикой, – это абсолютное противоречие не только в терминах, но и по самой сути. Чисто теоретически, если бы она действительно занималась йогой, то свои прочие непристойные занятия она бросила бы уже в силу перестройки энергоструктуры и менталитета. Тот факт, что она продолжает зарабатывать торговлей собственным телом (что делает практически невозможной внутреннюю трансформацию), означает, что никакой йогой она не занимается. И значит, массовое сознание до такой степени опустило йогу, что принимает за таковую обычное кривляние.

Другой интересный момент состоит в том, что якобы исполнение йогических поз было сделано в поддержку демонстрантов, то есть с целью социального протеста. Тогда как практикующий йогу отрешенно относится к общественной жизни, поскольку для него важна внутренняя работа по самосовершенствованию, а не внешний успех, тем более какая-то соревновательность или борьба. Издревле йог был отшельником, не заинтересованным в мирских благах. Современные практикующие, конечно, предпочитают парадигму саморазвития в социуме. но и здесь остается важным правильно расставить акценты. Вот почему глядя на аффектированное противостояние с полицией, можно сразу сказать, что йога здесь не при чем, а женщина просто дрыгала ногами без всякой цели духовного роста или хотя бы предварительной подготовки своего тела. Репортерам не стоило бы использовать слово «йога» в данном контексте.

Третий и последний штрих из наиболее очевидных – это отказ от протекции, тогда как испокон веку йог как духовный учитель общества зависел от протекционизма со стороны сильных мира сего. Проще говоря, он получал пропитание и все необходимое от мирян, поэтому принцип непопечительства и передача функций защиты другим людям вполне правомерны. Подчеркнутый отказ от доверия соратникам, которые с натяжкой могли бы сойти за сподвижников или покровителей, нарушает нормальные связи йога с обществом. Ведь если практикующий сам обеспечивает себя всем необходимым, он просто вынужден много внимания уделять внешним проблемам, отчего качество его внутренней трансформации резко снижается. Даже в современной системе преподавания эксперт и продюсер должны быть разными лицами, иначе экспертность будет перемешана с саморекламой, а это совсем плохо.

Давайте не будем при виде гимнастических поз упоминать йогу всуе!

Существует феномен мнимого прогресса в практике медитации, когда ситуация «ничего не происходит» означает вовсе не очищение сознания, а просто отупение восприятия вследствие инертности от неподвижности. Конечно, все это давно и хорошо описано мастерами, тем не менее доселе в личной практике многие сталкиваются с самообманом в интерпретации собственных состояний. Так, мой давний коллега из Германии, человек весьма искушенный в разумной деятельности, будучи кандидатом филологических наук с многолетним стажем работы переводчиком, однажды заявил, что в силу режима самоизоляции испытывает проблемы с заторможенностью, однако качество медитации оценил как повысившееся, дескать, меньше мыслей возникает во время сидения. Меня насторожила такая комбинация факторов, и после обсуждения он все-таки признал, что скорее всего стал менее внимательным в практике, используя сидение в медитации скорее как отдых от перегруза на работе, которая представляет собой изрядный интеллектуальный прессинг.

Придется сделать еще один экскурс в фазу конкретизации внимания, которая ведет в дальнейшем к очищению сознания. Как известно, никто не попадает в состояние безмыслия по мановению волшебной палочки, просто усевшись в удобную позу для медитации и закрыв глаза. Любого начинающего при попытках «ни о чем не думать» ждет отчаянная борьба с роением мыслей, которая не приводит к нужным результатам без применения выверенного метода медитации, коих разработано довольно много в разных традициях. Общим для большинства психотехник, древних и современных, является предварительная концентрация на объекте для сосредоточения внимания – это и дхарана перед дхьяной в йоге, это и саматха перед випассаной в буддизме тхеравады, это и концентрация перед деконцентрацией у нашего современника Бахтиярова и пр. Принцип простой: сначала на базе одноточечной концентрации устраняются все помехи, а потом можно убрать последний объект внимания, чтобы окончательно оказаться в чистом поле осознанности.

Вот почему признаком качественной медитации поначалу следует считать вовсе не блаженное проваливание в пустоту (которая на самом деле воспринимается совсем иначе), а наоборот, развитие концентрации до отслеживания малейших помех, выведение в осознание таких тонкостей, которые раньше просто проходили незамеченными. Речь идет не о нарочитом психоанализе с намеренным вытаскиванием проблем для интеллектуальной интерпретации, а просто внимательно наблюдении за собственным состоянием, где становятся заметными малейшие нарушения концентрации. Вспомним уже классический пример, как Гоенка занимался сканированием ощущений, но когда учитель пришел его проведать, то на вопрос об успехах ответил «ничего не происходит», тогда как по его телу струился пот, и мастер был вынужден указать на невнимательность: «Посмотри на себя, разве тебе не жарко?». Обычный человек может упустить из виду физиологические процессы или фоновые мысли, однако при повышенном внимании в медитации это недопустимо.

Таким образом, когда проходишь длительные ритриты (в моем случае максимум по три месяца), любому практикующему хорошо известна обманчивость периодов блаженного рассеяния, когда кажется, что вот она – вожделенная пустотность, а на следующий день накатывает такой шквал вырвавшихся переживаний о давно забытых событиях вплоть до детских травм или даже прошлых воплощений (если ваше мировоззрение их вообще допускает), что только успевай разгребать. Очищение происходит как бы слоями, наподобие луковицы, где каждое очередное вскрытие стоит практикующему многих слез, порой в самом буквальном смысле. Если же на медитацию отводится всего полчасика в контексте бурной мирской жизни с изрядными рабочими перегрузками, то нетрудно догадаться, что временное сидение «без дела» организм воспринимает скорее как удачно подвернувшийся шанс для отключки, чтобы восполнить накопившиеся недосыпы, и у человека возникает иллюзия, что ему удается отключить мысли и погрузиться в медитацию, а на самом деле он просто впадает во временное отупение, поскольку сил нет на внимание.