Андрей Норкин - От НТВ до НТВ. Моя информационная война. Том 2

В феврале 2002 года я, Юлька, Юрий Юрьевич Федутинов и вновь набранные сотрудники телекомпании RTVi перебрались на новое место работы, в офис «Медиа-Моста» в Большом Палашевском переулке. Годом ранее, во время «войны за НТВ», я несколько раз бывал в этом здании, но теперь уже приезжал туда каждый день. Причем проникал в него я не как все обычные люди через парадную дверь, а через подземный гараж. Потому что по моему новому статусу главного редактора мне полагался персональный водитель! Им был не кто-нибудь, а Валерий Манатов, до меня работавший личным водителем самого Гусинского. В этой работе у Валеры был небольшой перерыв, связанный с периодом сильной влюбленности Владимира Александровича в партию «Яблоко», и тогда Валера перемещал по столичным улицам Григория Явлинского.

Сидя на заднем сидении служебного автомобиля, я довольно быстро почувствовал себя полным идиотом, поэтому мы с Валерой перераспределили его обязанности в пользу моей семьи. И «дядя Валера» на несколько лет стал лучшим другом моих детей, которых он возил из дома в школу и обратно. Замечательный человек и блестящий профессионал, Валерий Манатов был полноценным членом нашей семьи, и когда он, в конце концов, решил уйти из «Моста» в более спокойное и стабильное место, отпустить его было очень тяжело. Хотя поступить иначе я, конечно, не мог. Мы оставались друзьями на протяжении всего этого времени, поэтому и расстались без скандалов и обид, пожелав друг другу удачи. А дети мои, уже давным-давно закончившие школу, до сих пор вспоминают «дядю Валеру» исключительно добрыми словами.

Сам офис «Моста» не был каким-то совсем уж сногсшибательным зданием, но не без претензий на роскошь. Насколько я понимаю, получив этот дом в свое распоряжение от московского правительства, Гусинский сначала собирался перестроить его под жилье. Потом планы неоднократно менялись, в проекте появлялся то бассейн, то зимний сад, то еще что-то, но в итоге Гусинский остановился на варианте штаб-квартиры. Напомню, начало деятельности «Моста» было связано со знаменитой «книжкой» на Новом Арбате, в которой в советские времена располагался СЭВ, Совет Экономической Взаимопомощи.

Дом номер «5/1» в Большом Палашевском также имел свою историю. Когда-то в нем жил знаменитый русский актер Александр Сумбатов-Южин. Одним из условий, на которых дом передавался новому собственнику, было восстановление исторической части здания, так что, со временем по адресу «Большой Палашевский, 5» открылся Музей-квартира Сумбатова-Южина. Он имел отдельный вход, поэтому мы совсем не мешали его, честно говоря, немногочисленным посетителям. (Кстати, чтобы закончить театральную тему, добавлю, что в здании по соседству – в доме номер три – долго жила Фаина Раневская)

Поскольку Владимир Александрович всегда был неравнодушен к золотым тонам, то и внутренняя отделка нашего офиса радовала глаз стеклом и желтым металлом. Я поселился на втором этаже, в бывшем кабинете Малашенко. Стоит отдельно подчеркнуть, что это был, пожалуй, самый скромный кабинет «на Палашевке», как мы стали называть наше новое место работы. Кабинеты Гусинского, Киселева и даже Венедиктова производили гораздо более внушительное впечатление. Наш новый гендир, Юрий Федутинов, вселился в кабинет Киселева, который в то время за свое нежелание продолжать работу с Гусинским и переход на сторону врага, был предан анафеме, и по уже упоминавшейся мною «табели о рангах» моего начальника, рухнул в самый ее низ, даже ниже графы «сам никто и звать никак». Так что, кабинет у Евгения Алексеевича экспроприировали и передали Юрию Юрьевичу, у которого, как выяснилось, своего рабочего места не существовало не только на «Эхе Москвы», но и в штаб-квартире «Медиа-Моста». Напомню, что к этому моменту ЮЮФ возглавлял «Эхо» в качестве гендиректора уже около десяти лет, но Гусинский с ним оказался почти не знаком. На протяжении первых нескольких месяцев нашей совместной работы Гусинский даже не мог выучить правильное произношение фамилии Юрия Юрьевича, упорно обзывая его Фетудиновым, а не Федутиновым.

Но главным жилищным вопросом для нас были, конечно, не кабинеты, а студийные помещения. Раскидать операторов и инженеров ТЖК, водителей и корреспондентов по разным комнатам было нетрудно. Вместе с телекомпанией «Эхо» тут же жили наши друзья и партнеры, например, кинокомпании «ДомФильм» и «МакДос», которыми руководил знаменитый продюсер Владимир Досталь, или «Телеателье» дизайнера Семена Левина. Несколько помещений занимали аффилированные с бизнесом Гусинского компании, чьим родом деятельности являлись недвижимость, телекоммуникации, юридические услуги и так далее. Но, собственно телевидением – не продюсированием телесериалов, а выпуском информационных программ прямо в эфир – здесь никто не заморачивался. Для нас же это представлялось жизненной необходимостью.

После нескольких мозговых штурмов местом для студии определили пространство прямо под крышей. Поднявшись на лифте на третий этаж, вы попадали в своеобразную мансарду, только огромных размеров. Прямо посередине стояло какое-то огромное возвышение, внутри которого находились досталевские тон-студии, а потолок оставался неиспользованным. Там размещалась небольшая зона отдыха: кресла, диванчики, столики, на которые через застекленную крышу здания щедро лился солнечный свет. Здесь установили легкие перегородки и получили помещения для редакции и пишущих корреспондентов. Саму же студию – съемочный павильон и аппаратную – растянули буквой «Г» вдоль стен этого редакционного постамента…

У меня с геометрией всегда было не очень хорошо, поэтому я понимаю, что вряд ли сумел создать у вас зримую картину того, как была устроена наша редакция. Но главного результата, надеюсь, я добился: всем понятно, что в таких условиях снимать телепрограммы нельзя. С этим были согласны все, но, поскольку ничего другого все равно не было, стали снимать здесь. Студийный свет через какое-то время наладили вполне сносно, установив дополнительные балки с приборами, в качестве декораций выступали пластиковые баннеры, изготовленные в левинском «Телеателье», а вот со звукоизоляцией ничего сделать так и не удалось. Поэтому на время записи или прямого эфира поступала команда: «Тишина!», которую, конечно, время от времени кто-нибудь да нарушал. Особенно часто этой диверсионной деятельностью занимался Андрей Черкизов, записывавший у нас телевизионную версию своей «эховской» «Реплики». Андрей постоянно курил, прерываясь лишь в те моменты, когда кашлял. Но если он начинал кашлять, думаю, тогда не смогла бы помочь никакая звукоизоляция. Потому ее и не делали…