Андрей Норкин - От НТВ до НТВ. Моя информационная война. Том 2

Почти схожая ситуация и с его педагогическим прошлым. Венедиктов был преподавателем истории, не ставил двойки ученикам младших классов и какое-то время учил будущего министра финансов страны Михаила Задорнова. Снова повторю: «И все!» Но именно на этот период своей жизни Венедиктов впервые начинает накладывать толстый слой псевдоинформации, намеков и откровенных вымыслов. Он начинает формировать свой новый образ, образ того самого Веника, за которым прячется сейчас. По всей видимости, это есть некая защита, своеобразная мимикрия. Я столкнулся с этим его желанием «быть как все» или казаться таковым, когда начал работать с ним в тесной связке.

Верховное руководство канала RTVi, пусть и проживало в изгнании, ментально оставалось типичным представителем весьма распространенного тогда в России типажа «олигарха», чьим предком был «новый русский» в малиновом пиджаке и с толстой золотой цепью. Соответствие этому образу было необходимо, чтобы не отталкивать партнеров, а напротив, подавать им сигнал: я свой. Когда малиновые пиджаки вышли из моды, им на смену пришли другие, не менее яркие, простите, причиндалы. Это слово тут подходит, потому что причиндалами в соответствующих компаниях принято меряться. Но пикантность ситуации заключалась в том, что мои начальники физически не имели времени для воплощения в жизнь всех своих громогласных заявлений, которыми старались поразить воображение собеседников! Наблюдать за этими пожилыми павлинами было очень смешно. Но таковы были правила.

В интервью журналу Maxim в 2011 году Венедиктов лихо описывал свое педагогическое прошлое: «Ну, секс с ученицами… А что тут такого? Со старшеклассницами – это в школе обычная история. Когда приходит молодой учитель или молодая учительница и разница в пять лет… Ну что такое семнадцать и двадцать два? Обычно первый шаг делают ученики. Ты психологически взрослый, ты ставишь барьер, но тебя соблазняют. И сил сопротивляться нет: двадцать два года, гормоны. Не могу сказать, что я пользовался бешеным успехом, но романы случались. Это были романы, которые включали в себя иногда и секс». Вот – наглядный пример того, как Венедиктов пишет свою биографию, лепит свой образ. Абсурд? Отнюдь нет, хорошо продуманная провокация. А Венедиктов – провокатор высочайшего уровня! Он всегда нападает первым. Узнает что-то – в Твиттер, сфотографирует кого-то – в Инстаграм* (*организация, запрещенная на территории РФ)! Это тактика с очень высоким КПД: заставить вашего соперника, противника, оппонента опешить, растеряться и начать оправдываться, вместо того, чтобы самому задавать вам вопрос.

Обучая меня азам управления медийной компанией, в том числе, искусству «разводки» при общении с акционерами, он всегда повторял: «Нельзя врать! Нужно всегда говорить правду! Хотя и не всю…» Сейчас он иногда утверждает, что сам услышал этот совет от кого-то. Возможно, но я впервые познакомился с этим правилом именно благодаря Венедиктову. Нечто похожее, правда, говорил Оззи Осборн. (Джон Майкл Осборн, выдающийся британский рок-музыкант – прим. автора) Мол, «чтобы врать, нужно иметь хорошую память, а то забудешь, кому и что соврал. А я столько выпил в жизни, что вообще ничего не помню, поэтому никогда не вру!»

Если вернуться к приведенному выше фрагменту интервью про секс со старшеклассницами: романы молодого учителя с ученицами быть могли? Могли. И, вполне вероятно, что молодой преподаватель истории сам влюблялся в своих подопечных. Переходил ли он при этом запретную грань? «Докажите», – скажет Венедиктов. Это невозможно доказать, эти обвинения разбиваются в пух и прах за отсутствием доказательств. Вы спросите: «Как же репутация?» Но дело в том, что ваше понимание этого термина, и понимание его Алексеем Венедиктовым могут быть совершенно противоположными. Во-первых, подобное обвинение можно повернуть в свою сторону, представив, как пример травли. Во-вторых, как я понимаю, репутация для Венедиктова – вещь десятая по своей значимости. Ему абсолютно неважно, что про него говорят. Для него важно то, как относятся к тому, что он говорит и что он делает. И какие дивиденды это может ему принести. Если образ эдакого «супермачо», в определенных ситуациях для него необходим, он будет всячески поддерживать этот образ. И все бесконечные истории так называемых «фавориток Венедиктова» – из той же серии, потому что (как бы!) фаворитизм»на «Эхе» существует годами. И фамилии Маши Майерс, Наргиз Асадовой, Тони Самсоновой и даже Тины Канделаки появлялись рядом с фамилией Венедиктова задолго до прихода на радиостанцию Леси Рябцевой, ставшей символическим воплощением апокрифа «Веник, как сексуальный маньяк». Просто ему это было выгодно. Но, не более. В этот ряд можно, например, внести и широко распространенное представление, что Веник пьет виски вместо чая. Зайдите в сеть, и вы найдете немало рассуждений на эту тему… Бред, разумеется…

Я не защищаю Алексея Венедиктова. Я пытаюсь описать человека, с которым работал долгое время. Человека неординарного, крайне противоречивого, безумно интересного и, снова повторю, так и не понятного мною до конца. Никто толком не знает, каким образом радиостанция «Эхо Москвы» в середине девяностых на целых два года осталась без главного редактора? Почему один из создателей радио – Сергей Корзун – ушел с этой должности, а второй ее создатель – Сергей Бунтман – ее не занял? Почему в 1998-м, когда «Группа «Мост» преобразовывалась в холдинг «Медиа-Мост», должность главреда «Эха» получил именно Венедиктов? Программа «Без посредников», 3 марта 2011 года: «Два года мы были без главного редактора, и мы с Сергеем Бунтманом ждали возвращения Сережи Корзуна, с 1996-го по 1998-й год. Мы поделили, как бы, сферы влияния, я отвечал за службу информации, а Сережа Бунтман – за программы. В результате рейтинг упал до 1,6 [процента]. Ну, понятно, каждый тянул на себя: я все время защищал информационников, Серега все время защищал программы, не входящие в информационную службу. Не то, что мы передрались, но просто радио концептуально начало разваливаться, неформат, что называется. И в один прекрасный день Сережа Бунтман пришел ко мне и сказал: «Ну все, я тебя выдвигаю, я набрал 5 человек, давай проводить собрание». Я говорю: «Ну, давай и ты, что ли». Он говорит: «Ну что я, клоун тебе? Я считаю, что ты».

Нужно говорить правду, хотя и не всю… Какой именно кусочек этой правды вывалился из приведенной цитаты? Почему нет объяснения мотивов ухода Корзуна? Потому что Корзун всегда уходит и всегда возвращается? Почему Бунтман говорит о главреде, как о клоуне? Что происходило в «Медиа-Мосте» в тот период? Чего требовал Гусинский от руководителей принадлежащих ему СМИ? Как видите, вопросов тут хватит на целое интервью, которое, однако Венедиктов никому не дал до сих пор.