Андрей Норкин - От НТВ до НТВ. Моя информационная война. Том 2

В ночь отъезда из Израиля меня разбудил телефонный звонок. Причем, звонил не мобильный телефон, а местный, установленный в номере. Я тупо уставился на часы и понял, что показывают они пять утра, а вставать мне было нужно никак не раньше восьми. Женский голос с ярко выраженным акцентом произнес: «Вы, конечно, простите, пожалуйста, что я Вас беспокою! Я работаю в этой гостинице. И мне сказали, что Вы сегодня уезжаете и я просто не могу Вас не спросить! Скажите, пожалуйста, что с Левочкой Новоженовым? Мы так за него беспокоимся!» Оказалось, что это звонила одна из уборщиц отеля. Я постарался успокоить ее, сообщив, что со Львом Юрьевичем все в порядке, на канале «НТВ Мир» он ведет новую передачу и нужно просто найти ее в эфире. По всей видимости, мне удалось вселить спокойствие в душу этой прекрасной женщины, потому что много лет спустя, когда мы с женой остановились в этой же гостинице, выяснилось, что эта уборщица не только продолжает там работать, но и помнит наш ночной разговор! Этот эпизод стал первой монеткой в той копилке встреч, наблюдений и удивительных открытий, сделанных мною в Государстве Израиль. За прошедшие годы их собралось великое множество, поскольку что-нибудь эдакое мы привозим домой из каждой поездки. Кстати, второе похожее происшествие произошло, буквально, в тот же день, в зале вылета аэропорта «Бен-Гурион».

Я о чем-то разговаривал с Юрой Новоселовым, когда к нам подбежал страшно запыхавшийся человек. Срывающимся голосом он спросил каждого из нас, не являемся ли мы господином Баррелем? Ни я, ни Новоселов не были господином Баррелем, поэтому вынуждены были огорчить нашего незнакомого собеседника. Покачав головой, он побежал дальше, останавливаясь у каждого мужчины и задавая все тот же вопрос. Через несколько минут Юра засмеялся, указывая на что-то за моей спиной. «Он нашел господина Барреля!» Я обернулся и увидел, как наш знакомый обнимается с огромным толстым евреем, явно придерживавшимся ортодоксального направления в иудаизме: его борода и пейсы были воистину монументальны. Причины, по которым настоящего господина Барреля пришлось идентифицировать с таким трудом, разумеется, остались для нас неустановленными. Но настроение этот случай, конечно, улучшил.

Так что, домой я вернулся в растерянности. С одной стороны, все случившееся за несколько последних дней было веселым и интересным, но с другой стороны, теперь предстояло взяться за что-то страшное и неизведанное. Однако, рефлексировать было уже поздно, решение – принято, слово – дано. Оставалось выполнять обещанное. При этом, как оказалось, я не учитывал два важных фактора. Один – очевидный, а второй – неожиданный. Во-первых, я никогда в жизни не занимал руководящей должности. И, говоря честно, никогда и не хотел быть начальником, что какое-то время вызывало у моих маленьких детей недоумение. Им казалось, что каждый человек хочет быть начальником и командовать другими людьми. Приходилось объяснять, что это далеко не так… Хотя с дочерью мне этого добиться, по-моему, не очень удалось и теперь она с удовольствием командует нами, безапелляционно указывая на ошибки своих бестолковых родителей!

Но если с отсутствием опыта руководящей работы еще можно было справиться с течением времени и накапливанием оного, то адекватно отнестись к реакции коллег на мое решение, оказалось гораздо труднее. Хотя еще до моей поездки в Израиль я говорил, что не вижу себя в числе участников создававшегося «олигархического колхоза», я никак не мог ожидать, что по возвращении домой столкнусь с неприкрытой злобой и абсолютно незаслуженной ненавистью. Так, я в первый раз в своей профессиональной жизни стал «нерукопожатным».

В первый, потому что потом последовали и второй, и третий раз… (Нет никаких сомнений в том, что этот рассказ станет очередным предлогом для таких обвинений!) Причем, приговор «нерукопожатность» мне выносили по самым разным поводам, иногда взаимоисключающим. Но первый раз запомнился лучше всего, потому что, повторю, я не был готов к такой трактовке собственных действий и еще не умел держать удар. Когда я рассказал Киселеву об итогах моей встречи с Гусинским, он очень рассердился. Возможно, Евгений Алексеевич всерьез рассчитывал на мою дальнейшую работу в его команде. Возможно, он не ожидал, что я не последую его рекомендациям. А я их, действительно, проигнорировал и не только в смысле выбора карьерного пути. Например, Киселев строго-настрого запретил мне ходить в Тель-Авиве в румынский ресторан, в который, по его словам, Гусинский меня обязательно должен был позвать. Приверженец высоких бытовых стандартов, Киселев категорически не принимал «низкую кухню», она претила его мировоззрению. Получилось же, что ресторан Mamaia на улице Бен Иегуда стал для нас с Юлькой одним из самых любимых мест Тель-Авива, в первую очередь, из-за страшно калорийного, но безумно вкусного десерта «папанаш». А тогда всю нашу компанию в румынский ресторан привез не Гусинский, а Меерсон, и все остались очень довольны незамысловатым, тяжелым, жирным, мясным меню заведения. Расстроился только хозяин, потому что Боря Анциферов, поддавшись на чьи-то уговоры, поставил на стол лично купленную им водку «Кеглевич», редкостную гадость, должен признаться. Но законы гостеприимства не позволили запретить пить делегации из Москвы этот фруктовый суррогат, вместо того, чтобы дополнить пиршество более традиционным горячительным.

Но, ресторанная история, конечно, была совершенно не сравнима по своим последствиям с моим кадровым непослушанием. Решающий разговор, как раз тот, в котором он предупреждал меня о грядущем вероломстве Гусинского, Киселев запланировал в неформальной обстановке. Дело происходило в квартире Матвея Ганапольского. Пока в гостиной веселились гости, в соседней комнате заперлись я, Киселев, Венедиктов и Юрий Федутинов, генеральный директор «Эха Москвы», на которого Гусинский уже возложил обязанности гендиректора создаваемой телекомпании. Видимо, представители «Эха» выступали гарантами мирного переговорного процесса, на случай, если мы с Евгением Алексеевичем вдруг решили бы набить друг другу морды. Хотя предполагать такое было, очевидно, смешно…

Естественно, я не принял никаких аргументов своего, уже почти ставшего бывшим, начальника. Я не мог их принять, я дал слово Гусинскому! А Киселева еще раньше информировал о своих сомнениях в правильности его выбора. Поэтому, единственным результатом наших переговоров стало джентльменское соглашение не переманивать людей и не позволять себе публичных критических выпадов в отношении друг друга. Было ли это соглашение выполнено? Разумеется, нет. Я никого за собой не звал. Но несколько человек сами подошли ко мне с просьбой принять их на работу в телекомпанию, которая уже получила название «Эхо». Выбор названия объяснялся просто. Нам нужно было создать и зарегистрировать российское СМИ. Если бы мы захотели работать под американским брендом RTVi, это потребовало бы гораздо больше времени на бюрократические процедуры. Ну и кроме того, Гусинский волевым решением обязал радиостанцию «Эхо Москвы» помогать нам. Против чего, кстати, Алексей Венедиктов пытался возражать, но позднее, сменив собственное неприятие этого проекта на заинтересованность в нем, в конце концов и добился моего увольнения, забрав «Эхо-ТВ» в свои руки.