Шамиль Валеев - Мемуары уфимского школьника

Самое главное, что я с болью и кровью усвоил в первые два курса: если не хочешь погибнуть под завалами информации, – ищи систему, закономерность. Хотя как грюнвальдская битва повлияла на позицию Гильфердинга по поводу эстетики баухауса, я так и не понял, Иван Дмитриевич!

Второе самое важное: мы все ничтожные микробы, и нельзя ни из кого и ни из чего делать культ, поскольку всё проходит.

И третье: никому не верить. Ни либералам, ни демократам, ни консерваторам, ни тиранам. Вообще никому.

Четвёртое: ты для всякой современной политики даже не врач, а скорее патологоанатом. Поскольку и это пройдёт.

Только спустя много лет (а уже двадцать прошло, оказывается) я понял, что иного образования (широкого политического) мне и не нужно было особо. Здоровый докторский цинизм, приобретённый во время раскопки унылых косточек и щупанья нестрашных черепов, здорово помогает видеть за происходящим чуть большее.

И все остальные гуманитарные науки мне кажутся у́ же и схоластичнее, «болтологичнее». Там ведь меня никто не учил думать – типа, думай так, а потом вот так, и это называется «силлогизм». Просто вываливали то, что считали нужным, мне на голову так, чтобы я имел стимул и шанс приспособиться к переработке кучи, казалось бы, бесполезной информации.

Кто ж, кроме футуристов и фукуям, знал, что в XXI веке, ровно через пять лет после чуть не потерянного по пьянке диплома, этот навык – вычленять главное в любой куче «говн мамонта как исторического источника» – окажется самым важным в моей работе и жизни.

«Барминизм» – вспомогательная дисциплина для юного историка

Я продолжаю публиковать-собирать в одном месте свои заметочки на полях интернета, разбросанные мной по нулевым годам. Тогда было очень туго в Башкортостане с письменной рефлексией (по крайней мере, на русском языке) – В отличие от сего дня не было ни открытых виртуальных площадок, ни живых пространств, ни аудитории, ни обратной связи.

Я писал эти и подобные заметочки тридцатипятилетним «политтаджиком» [профессиональное арго: гастарбайтером в области политтехнологий. – Авт.] , сидя в Москве прямо на Садовом кольце, во время офисных дежурств, возникших из-за обширности нашей великой Родины, разделённой десятью часовыми поясами. Склонившись над Google map, я проливал слезу над маленькими и зачастую новодельными достопримечательностями нашей малой родины, над масштабными и наполненными свистом ветра в ковыле её пейзажами, скучая на «хорошей» московской зарплате клерка по тугому и тёплому степному ветру. Виртуальная угроза потери Башкирии так обнажила мою эмоциональную связь с ней, что счастье возвращения (уже в июле 2009 года) наполняет меня до сих пор.

Этот текст был опубликован в группе истфака БашГУ соцсети «ВКонтакте» в конце марта 2009 года, поскольку я выпускник 1995 года дневного отделения исторического факультета Башкирского государственного университета им. 40-летия Октября. Специализировался у доктора исторических наук, академика АН РБ Н. А. Мажитова, на кафедре археологии, древней и средневековой истории. Много читателей и отзывов не собрал из-за особенностей этой платформы, но те, кто отозвался, меня поощрили, вдохновили и обрадовали.

Публикуя его здесь, я некоторым образом рискую не угодить широкой аудитории нашими цеховыми и кастовыми делишками (ну кому интересно, кто кого за косичку дёргал, кроме непосредственных участников школьного флирта восьмидесятых, например), но смысл публикации – сохранение рукописи (клавописи), которая может учахнуть и быть потёртой вместе со всей подростковопиратской соцсетью.

Итак,

все истфаковцы БашГУ конца XX века н.э. так или иначе прошли через цикл предметов, объединённых на студенческом языке общим понятием «БАРМИНИЗМ».Преподаватель Зинаида Владимировна Бармина работала на «янгузинской» кафедре этнографии/истории Отечества советского периода (названия менялись год от года), вела в семидесятые-девяностые годы целый ряд очень лёгких и совершенно вспомогательных дисциплин. Встреча с этим преподавателем происходила если не в каждом семестре, то на каждом курсе, кроме пятого. Если не считать того, что в те времена на пятом курсе можно было подбирать хвосты и пересдавать тройки за первый – четвёртый курсы.

В результате её деятельности примерно 1/5 студентов дневного отделения исторического факультета (то есть один сборный курс, 75—90 человек) находились на грани отчисления (© И. Д. Чигрин, 1 сентября 1990 года). (Список предметов, которые преподавала ЗВБ в 1990—1995 годах, приведён в разделе «Справочная информация», см. ниже.)

«Барминизм» через страдание делает тебя посвящённым, членом тайной масонской истфаковской ложи. На истфаке принято гордиться мучениями, связанными со «вспомогательными предметами»: «Я семнадцать раз сдавал Бармину!» (© В. Завьялов, 1989—94).

Спектр эмоций, которые вызывают упоминание или воспоминания о Зинаиде Владимировне Барминой у бывших студентов истфака, широк: от ненависти до восторга. Её отношение к предмету, манера вести лекции и семинарские занятия, неподкупность и требовательность, отношение к студентам делали её своего рода становым хребтом исторического факультета в течение двух десятилетий. Несмотря на массу разговоров и реминисценции, «феномен ЗВБ» мало изучен. Она психологически выполняла функцию «злого сержанта», которому всё равно, «кем вы были в прошлой жизни». Одновременно сдача очередного «барминизма» – это своего рода квалификационный рубеж, отделяющий зелёного приготовишку от зрелого истфаковца.

Для историка предметы цикла «барминизма» были чем-то вроде ОФП для офицера милиции, который должен был не разжиреть при сидячей работе и находиться в тонусе в ожидании ежегодной аттестации. Ей было всё равно, каким секретарём какого партийного комитета является ваш дядя. На фляге бортевого мёда, четверти копчёного кабана и уже тем более на четырёх палках сыровяленой конской колбасы и бутылке кумыса к ней подъехать было тоже невозможно.

Руководство факультета, очевидно, понимало полезность такого эталонного в плане антикоррупции преподавателя и ссылалось на неё как на явление природы при разговоре с высокопоставленными родителями или покровителями очередного бестолкового студента. Более того, я уверен, что, например, Иван Дмитриевич Чигрин 5 5 Иван Дмитриевич Чигрин в 1980—1990-е годы был деканом исторического факультета БашГУ (ред.) . сам приложил руку к поддерживанию и раздуванию мифа «О великом и ужасном Суккубе Истфака».