Шамиль Валеев - Мемуары уфимского школьника

Мне хотелось быть ближе к результату, чем деятель науки и пестователь. Все тебя уважают и благодарят, ты совершаешь открытия со всклокоченными волосами и переворачиваешь мир с немного сумасшедшей улыбкой и светящимися глазами, тебе ставят огромные памятники, на которых рыдают и читают стихи олигархи и президенты – твои ученики. Но – лет через двадцать после внезапной смерти в чистенькой комнате общежития, хорошо, если в чужой, а не в своей.

Я сам не понял, как совершил первый в жизни поступок и, проводя соцопрос Алика Фаизовича Шакирова, попросился на работу в «Башинформ», был протестирован одной заметочкой и принят. А текст получился настолько в тему, что его Озеров в «Советскую Башкирию» поставил, да ещё ко Дню республики. А я даже не знал тогда, когда у нас День суверенитета, и никого, кроме Рахимова, по фамилии не помнил из местных властителей. В общем, жил как нормальный человек. А когда с осмотром в нашу комнатушку аналитиков агентства заглянул вице-премьер Кульмухаметов, я даже подскочил от торжественности момента. То был второй день работы.

Мне нравилось в вузовской системе многое, интеллектуальные и симпатичные люди, каждая беседа с которыми была мне как игра в теннис разрядника с мастером спорта, то есть – на повышение класса. Особенно нравились пережитки средневековой немецкой университетской демократии, чёрные шары, выборы декана и ректора, независимость и братство, взаимное уважение коллег и обращение к студням на вы, без хамства и ругани.

Но там было слишком комфортно для того, чтобы развиваться, и слишком далеко от реального воплощения научных задумок. Ушёл, и правильно сделал. Ближе к результатам, не хочу Коперником и Галилео. Но перед кандидатами и докторами наук немного комплексую. Вернее, радуюсь, когда вижу, что какой-нибудь чиновник ещё и диссер умудрился защитить, желательно самостоятельно и в юности. Но научная, преподавательская деятельность – только факультативно. Науки-то нет сейчас. Или я не там смотрю? в любом случае, пусть ею занимаются те, кто без этого не может жить, не стоило мне занимать чужое место.

Музыкантом.В 1980 году, в августе, мы с мамой ехали в пыльном «икарусе-гармошке» (или жёлтом ЛиАЗе одиннадцатого маршрута?) с автовокзала на Лесопарковую отдавать меня в школу, в первый класс. Давка, жара, я сидел на ступенях и теребил ремень от сумки. Какая-то тётя схватила меня за руки, начала перебирать и разглядывать пальцы и сказала маме, чтобы та обязательно отвела меня к ней на уроки пианино. Я был сильно против и торпедировал путём саботажа попытку сделать из меня ван Клиберна.

На прослушивании-отборе талантов по вокалу в школе нас выстроили рекрутеры в полутёмном актовом зале и сказали мне тогда исполнить фразу «маленькой ёлочке холодно зимой». Я старался, но голос был психологически зажат, вышло примерно так, как выходит в «Ералаше». Больше слушать не стали. А я смирился с тем, что искусству я неинтересен. Обнаружил голос (драматический баритончик) только на втором курсе, когда под влиянием бутылки коньяка я разжался и исполнил целый песенник «Наши песни», которых тогда издавали море. До эпохи караоке мой певческий талант не дожил, пятнадцать лет курения, не поставленное дыхание и респираторные заболевания помогли зарыть вокальный талант в землю. Один раз в десятилетие прорывается – видимо, когда нет других способов выпустить напряжение. Так было на корпоративе углеводородном, когда перед коллегами тогдашними и нынешними был повторён подвиг Сьюзан Бойл. Лет май пипл гоу!

Не знаю, как приводить себя в певческое состояние. Кроме одного способа, которым не хочу злоупотреблять. Являюсь меломаном. Хочу играть в ансамбле на ритм-гитаре, а лучше бас-гитаре, которыми обязательно овладею ближе к пенсии. Могу подпевать на иностранных языках и писать рецензии и тексты для обложек грампластинок. Монтировать клипы.

Социальным инженером.Году в 1986 моя мама, социолог, начала рассказывать про всяких фукуям и ещё про профессию такую, ненашенскую. Называется социальный инженер. Типа социолог, но практик. Может модифицировать поведение людей. Например, без напряга для них заставить говорить своими словами. Или прийти на избирательный участок и опустить бюллетень в урну. Или, как зомби, нажать на кнопку по команде «прошу перепоста!». В общем, я до сих пор толком не знаю, что термин «социальная инженерия» означал тогда и существует ли эта профессия сейчас и в каком виде. Но в душу мне она запала. Думаю о том, как отучить людей мочиться в лифте и срать в подъезде и получить за это никак не меньше Нобеля. В белый цвет, что ли, углы покрасить?.. Зеркала поставить?..

Перечислив несколько профессий, думаю, зачем же человека заставляют определяться с выбором судьбоносной деятельности именно в тот момент, когда он (за редким исключением) ни черта не понимает в том, чего он хочет, в семнадцать-двадцать лет. Да ещё в таком тупом возрасте.

Видимо, заложена какая-то схема, обыденному сознанию неподвластная. Есть же рабочие пчёлы и муравьи-солдаты и прочие генетические распределения ролей. Как люди находят призвание – не пойму. Это же как надо разбираться в психологии, рынке труда, чтобы найти правильное применение своим талантам!

А вы работаете по специальности?

А по мечте? и вообще, помните ли, кем хотели стать?

Счастливы в нынешней

профессии? Не пробовали ту профессию, о которой мечтали?

МУЗЫКАЛЬНАЯ ПЕРЕМЕНКА

Урок пения в советской школе (76—82.ru)

«Пение» – один из «лёгких» предметов, который преподавался с первого по шестой или седьмой класс. В начальной школе он назывался «Пение», затем «взрослел» и в дневниках начинали писать «Музыка».

И действительно, в начальной школе дети большей частью разучивали песни, а в средних классах преподавались азы музыкального образования, которые, правда, не включали в себя нотную грамоту или игру на каком-либо инструменте. Исключением были учителя-энтузиасты (в основном, сельские), которые собирали школьные хоры, оркестры и ансамбли. Но это – В свободное от учёбы время. Часов на уроки музыкального воспитания отводилось мало – всего один урок в неделю.

Часто на занятиях приходилось заниматься далёкими от музыки вещами – например, записыванием под диктовку учителя текстов малоизвестных, но санкционированных песен. В зависимости от возраста репертуар менялся: от детсадовского «Мишка с куклой громко топает, громко топает…» до подросткового хита «Крылатые качели…», который, впрочем, разучивать не приходилось, поскольку его и так все знали из-за повального увлечения приключениями Электроника.