Александр Косачев - Этот ты. Рассказы и эссе

Случилось то, что, наверное, не назовешь очередным жизненным разочарованием, однако и приятного в этом мало. Я снял третий фильм, который на петербургском межшкольном кинофестивале выиграл в номинации «Лучший сценарий». Казалось бы, первая победа и успех, надо радоваться. Отчего же тогда кошки на душе скребут? Попросту… это был глупый фильм, и уже в то время я это понимал.

У меня появилась новая камера, появилась новая программа для монтажа, и я только хотел это все добро испытать. За пару часов я состряпал дикий сценарий, состоящий из невразумительных диалогов о кофе, сим-картах и судьбах человечества; вдвоем и за два дня с Сашей Милюковым мы сняли этот фильм, озвучили и смонтировали; чисто смеху ради я отправил его на фестиваль, и он не просто прошел, а даже что-то там выиграл. У меня до сих пор хранится диплом. И как бы… зачем стараться? Терять месяцы, нервы, друзей, когда можно добавить ч/б фильтр и сказать, что это арт-хаус?

Но то был одиннадцатый класс, время перемен. Я хотел прийти в универ с уже настоящей вещью, не с детской поделкой или нудным огрызком, а с чем-то действительно классным.

И тогда я снял свой худший фильм. Свой последний фильм.

Затмение

Последний мой фильм последним вовсе не задумывался. Напротив, он должен был поднять планку, показать уровень мастерства, показать, что теперь штатив используется мною не в качестве пулемета, а по прямому назначению, что пятнадцатилетние школьники больше не играют сорокалетних убийц, что теперь есть завязка, кульминация и финал, что есть конфликт и есть аж шестьдесят минут хронометража.

Я сочинил мистическую драму о чуди белоглазой, древнем уральском народе, который был изгнан русским царем под землю, но спустя столетия вернулся, чтобы, как водится, отомстить.

Поскольку не имелось возможности сделать широкое полотно об этой битве, я решил рассказать даже не о начале вторжения, а только о его подготовке, о том, как постепенно чудь выходит из подземелий и как бы ассимилируется, растворяется в толпе, чтобы в один прекрасный момент разом повергнуть своих угнетателей.

Должна была получиться параноидальная картина в духе «они среди нас».

Но все пошло наперекосяк.

Из-за нехватки актеров всю чудь сыграл один человек, и безумного ощущения, что кругом враги, добиться не удалось; из-за дикого холода (фильм снимали зимой) постоянно вырубалась камера, и многие сцены были либо не досняты, либо не сняты вовсе, и фильм, во-первых, потерял в метраже, а, во-вторых, в линейности повествования; ну и, напоследок, было принято роковое решение озвучить фильм одним голосом а-ля VHS 90-ых годов – идея, вообще, интересная, но в данном случае ставшая последним гвоздем в крышку гроба.

В конечном итоге, мой фильм, должный быть лучшим, оказался набором бессвязных кадров из долгих бесед, долгих хождений, долгих стояний и сидений, сопровождаемых монотонным голосом, который хоть как-то пытался объяснить происходящее в кадре.

Этот фильм был невыразимо скучным.

Без треша и угара, без очевидных нелепостей и кричащих косяков, без всего того, что раньше хотя бы веселило, этот фильм просто-напросто утомлял.

И тогда я сказал себе: «Достаточно». На этом моя мечта о режиссуре прекратила свое существование.

Финал

Все это, конечно, смешно.

Я иногда пересматриваю свои старые фильмы. Боже, какая наивность, какая вера в себя и будущее. Конечно, это не прошло бесследно. Хоть я больше и не делал кино, мне и по сей день приходится работать с видео, иногда даже удается на этом немного заработать. Если считать со студенческих времен, когда я впервые получил деньги за то, что монтировал буктрейлеры для книжного магазина, все траты на видеокамеры и прочая-прочая давно окупились.

Можно считать, что у истории более ли менее хороший конец.

Но почему-то грустно. Когда я только начинал сочинять эти записки, мне, право, было очень весело, а сейчас, заканчивая их, я понимаю, что веселого не так уж и много. Просто… Нас денно и нощно пичкают глупыми фразами «ты все можешь» и «никогда не сдавайся», а потом наступает реальная жизнь. И все вот эти вот глупости, все эти «иди до конца» и «нет боли – нет роста», они же ничего не стоят. Ими не оплатишь счета, их не зальешь в бак, с ними вообще ни черта не сделаешь. И тогда мечта рушится. И нет гарантии, что следующая мечта не окажется такой же дурью, которая заберет у тебя годы жизни, а в обмен – ничего.

Я бы точно что-нибудь отдал, только бы забыть тот момент, когда захотел сделать свой фильм, забыть, что мне было лет около четырнадцати, что я учился в седьмом классе и что в тот вечер полоскал голову под краном, забыть про динозавра, про Джо, про штатив, про фестиваль, про вообще это все.

Много было дурацкого и нелепого в моей жизни: первая сигарета, первая любовь, – но забыть я хочу свою давнюю мечту, которая даже спустя столько лет напоминает мне: ты – это просто ты, ничего больше.

А сейчас самое время для финальных титров. Да, и вот еще что: «Все события и персонажи вымышлены».

Конец.

Вот это я понимаю, это я понимаю – понимаю! – история про развратного богача и скромную девушку, которая ни в коей мере не поддается на уговоры могущественного и жутко сексуального молодого бизнесмена. Несмотря на то что ей хочется раствориться в простых земных наслаждениях, она упорно хранит свою нежную девичью невинность – ибо благородна и честна. Вот конфликт! Куда там всяким оттенкам серого – «Дамское счастье» должно быть бестселлером. Бестселлером! Тут и про любовь, и про половые сношения, и про социальные устои, и про буржуазный, капиталистический и отчасти социалистический склады ума. Тут про несчастных женщин, обманываемых подлыми мужчинами, в конце концов!

Вот оно где! Вот оно – литературище.

Сопровождал учащихся в войсковую часть на смотр техники и вооружения. По долгу профессии пришлось на некоторое время занять положенное место в строю. Ото всех этих «СТАНОВИСЬРАВНЯЙСЬ» приятно заломило зубы, а уши ностальгически свернулись в трубочку. В сознании пронеслась мысль: «Как же так опять угораздило?».

Потом, когда преподавателей отпустили, случилась хохма: сержант – который руководитель занятия – перепутал меня со школьником и деликатно приказал встать в строй. Тот факт, что я уже этак лет шесть не десятиклассник, его не смутил. А мне, конечно, не обидно (и где-то даже приятно, что я еще молодцом), но – увольте, в строю настоялся на всю жизнь. Дорогу молодым!

Джулиан Барнс – британский бог современного слова.

Необязательно быть маститым художником, чтобы понять: эта книжка о живописцах – настоящее чудо.