Александр Левинтов - 8 | Севера́. И приравненные к ним

«Люди живут в трех мирах. Верхний мир – это небо, с него люди получают свет и дождь, огонь и справедливость. В среднем мире мы живем с деревьями, зверями и птицами. Здесь мы охотимся, любим, страдаем и радуемся, здесь текут реки и стоят озера, этот мир видим нами и ощутим на слух, на цвет, на запах и на ощупь. Третий мир – под нами. Он учит нас и дает нам покой, когда мы умираем.

Посмотри на эти дымы из-под земли, из третьего мира – там обитатели подземного мира готовят свою пищу и мы можем по запахам их костров понять, что они собираются есть, как верхние существа видят дымы наших костров и обоняют запах нашей еды.

Миры проникают друг в друга, пронизываются дымами, водой и мыслью.

Наш мир – самый плоский. Он один и он есть то, что мы видим и слышим, а если бы он был не один, то каждый бы видел в нем разное. Но наш мир – один и един, в нем ничего нельзя изменить, и если глупые и отчаянные смельчаки отваживаются на это, наш мир потрясается, с гор сыплются огромные камни, земля становится дыбом, ручьи и реки взлетают вверх, а в скалах появляются огромные трещины.

В нашем мире мы все – одна семья: птицы – родственники скал и делают на них себе гнезда, медведь живет одной семьей с пчелами и рыбами, люди и бизоны живут вместе и наш род идет от бизонов, учащих нас, какие травы можно есть, а какие – нет, дающих нам шкуры и шерсть для тепла, иначе бы мы замерзли холодными зимами.

Но Верхний и Нижний миры уходят высоко вверх и глубоко вниз. Сто небес составляют Верхний мир и сто подземелий составляют Нижний мир. И тут и там живут Боги и духи. Они управляют – каждый своим небом и своим подземельем. Они, как и люди, рождаются и умирают – просто их жизнь гораздо дольше нашей, чем глубже или выше, тем дольше жизнь богов и духов. Как и мы, они женятся и заводят детей. Но мы выбираем себе жен только в нашем мире и потому наши дети знают только наш, Средний мир. А Верхние люди могут брать себе в жены женщин Нижнего мира и наоборот, Боги тридцатого неба могут жениться на богинях двадцать второго Нижнего мира. И потому нам не понять, почему небесная вода вдруг бьет из-под земли, а подземный огонь обрушивается с неба – это свадьбы богов из разных миров.

В нашем мире есть мудрецы и герои – они могут сами или своим духом проникнуть в иные миры. И тогда они живут гораздо дольше нас. Когда они возвращаются в наш Средний мир, герои становятся вождями, а мудрецы – жрецами и врачевателями.

Вот у Нижних людей закипел котел, что стоит на огне у Большого Вигвама Первого Нижнего мира, и сейчас мы узнаем, что будут есть подземные люди в этот час.»

Подъехать к парку можно со всех четырех сторон света. Северный путь идет живописными ущельями рек Йеллоустоун или Гарднер. После долгих петляний дорога выскакивает на захватывающий дух простор. Плато Йеллоустоуна распахивается, как Потерянный Мир, ни на что не похожий и контрастный окружающим ландшафтам. Восточный вход начинается с местного Гранд Каньона и огромного, великолепного водопада. Отсюда до знаменитого монумента Четырех Президентов в Северной Дакоте менее часа езды. Западный вход идет из поселка Вест Йеллоустоун. Южный путь пролегает через Тетонский национальный парк, основной достопримечательностью которого является изумительной красоты и стройности заснеженный горный хребет. Главная вершина хребта, остроконечный трехглавый пик Большой Тетон (13770 футов над уровнем моря) – один из символов Америки. Более часа дорога идет вдоль хребта, и вы наслаждаетесь изысканными формами тектонического рубца на теле Земли. Почему в нас так непритворно восхищение этими ранами? Почему мы признаем их безусловную красоту?

Скорописью – о Шайенне, столице Вайоминга, «штата равенства» (здесь женщины были уравнены в правах с мужчинами в 1869 году, за 21 год до вступления в США в качестве штата). Шайенн (50 тыс. жителей) – крупнейший город штата (всего здесь живет 455 тысяч человек, это – самый малолюдный штат, уступающий даже Аляске), что звучит несколько напыщенно для такого малютки. Шайенн – живая и лелеемая легенда ковбойской истории. Сюда, к предгориям Скалистых гор, стекались ручейки скота, здесь скотину клеймили и гнали огромным общим гуртом на скотобойни Чикаго – дальше, к побережью, гнать уже было невозможно: кончался сезон подножного корма. Расчеты со скотовладельцами производились по тавру и клеймам, что, конечно, было совершенно лишь в замысле, но не при исполнении. Отсюда печальная слава чикагских бандитов, промышлявших изначально на мясном бизнесе. Отсюда и знаменитая и до сих пор крупнейшая в мире Чикагская биржа, специализирующаяся на фьючерсах и опционах, мясе и зерне. Маленький Шайенн и гигантский Чикаго – два конца мясного бизнеса, начало и конец одной из первых американских технологий, два фокуса американского ковбойского фольклора, культуры и мифологии, включая ковбойскую кухню: барбекью из законсервированного в медовом соусе мяса, сыровяленое мясо, которое можно только жевать, жареные на огне бычьи ребра.

Монтану часто называют «настоящей Америкой» «штатом-сокровищем», и это справедливо. Скалистые горы, занимающие чуть не всю западную половину штата, чрезвычайно живописны. Монтана привлекает огромное количество автомобилистов, но мало, кто здесь задерживается. Дело в том, что Монтана – единственный штат, в котором нет ограничений скорости на дорогах в дневное время. И мы, как и многие, поддавшись искушению, промчались по Монтане со средней скоростью 80 миль в час, порой разгоняя машину до 105—110 миль (что там происходило на самом деле, зашкаливший спидометр не показывал). Краткая ремарка из дневника:

«Перед нами разворачивается учебник по геологии и геоморфологии, и я не знаю форм гор, не представленных здесь. По задавленным животным можно изучать местную зоологию, по ветровому стеклу, фарам и радиатору – ту часть насекомоведения (энтомологии, кажется), что отвечает за летающих, а вот насчет всего остального… ну, пожалуй, можно еще изучать шизофренические формы пустоты.»

Современный туризм держится на трех китах: уникумы, аналоги и гомологи.

Уникумы, собственно, составляют цель путешествия и туризма, то, ради чего мы отправляемся в путь, и что потом будет составлять гордость нашей жизни («Байкал? Это такое глубокое озеро в Сибири? – Ну, как же, бывал!», «Ниагара? Это которая ни там ни сям, между США и Канадой? – Конечно, видел!»).

Аналоги делают наше путешествие безопасным, а все новые места – узнаваемыми: эти горы напоминают Алтай, вон та деревня – совсем как в Германии, а эта кукуруза, надо же, очень похожа на кукурузу у моей бабушки на Украине. Туристское дежавю («где-то я уже видел подобное и похожее!») делает наш путь спокойным и, уверен, даже путешествуя по Марсу, мы невольно будем цепляться за детали марсианского ландшафта, аналогичные и подобные земным.