Герман Кричевский - Всего понемногу

Когда больше чем через год я вернулся в Москву, и попробовал привить эту азиатскую игру на Московской земле, то у меня ничего не получилось. Тут были в ходу и почете другие игры: чижик, лапта, штандарт, казаки – разбойники, опристеночка, расшиши (расшибалочка) и позже, конечно, футбол, хоккей, волейбол, баскетбол. Но класс в лямбде пригодился мне в футболе, вернее в футбольных упражнениях – кто больше начеканит футбольным мячом. Та же лямбда, только вместо пушка – мяч. И вот, буквально в этом году, в Москве, в школьном дворе возле нашего дома я увидел, как мальчишки играли в подобие лямбды, но вместо пушка был предмет того же размера, только не меховой. Точно я не разглядел, было ли это изделие самодельное или фирменное.

В каждом городе, где я побывал во время эвакуации, были свои мальчишечьи игры, и везде, если игры были не умственные, я преуспевал, за что был уважаем, а иногда и знаменит. Как, например, уже позже, в 8–10 классах, я был признанным мастером московских катков на Чистых прудах, на Петровке, в Парке культуры.

Война пережила кризис, немцев начали теснить, а это означало, что и нам, семьям главных советских рыбаков, надо двигаться в обратную сторону. Первым пунктом на пути нашего возвращения стал замечательный, свободный и вольный, что особенно ощущалось во время войны, город Тбилиси. Из Красноводска возвращались мы, конечно, через Баку. Иначе было никак, но этого возвращения я не помню. Вот тупица, как бы сказал один из моих внуков, Гаврик.

Жизнь в Тбилиси я помню гораздо лучше, чем всю предыдущую. Первое впечатление и, соответственно, воспоминание с Тбилиси связано с водой. Я ведь говорил, что в Красноводске был синдром жажды, был дефицит воды, борьба за воду и за жизнь. Приехав в Тбилиси, мы нашли жилье в аренду (хотя тогда таких слов не употребляли) на маленькой, тихой Потийской улице, названной так в честь города Поти. Поселились мы в одном из захудалых одноэтажных домиков, стоящих так, что из них получался замкнутый двор. А посреди двора был кран с водой, – не колонка, а обычная водопроводная труба, которая заканчивалась неисправным краном, из которого постоянно лилась вода. И никто не собирался починить этот кран, никому не надо было остановить течение этой чистой, не опресненной воды. Сколько прожили мы в вольном городе Тбилиси, столько и тек кран. Надо проверить, как обстоит дело сейчас.

Помню, что в Тбилиси я ходил в школу, точно помню, что в третий класс, и даже получил грамоту об окончании этого третьего класса. Единственная посредственная оценка у меня была по грузинскому языку. «Удовлетворительно» мне поставили из милости, понятно было, что за несколько месяцев я не мог изучить грузинский язык, хотя какие-то, самые необходимые слова и фразы я понимал. Я знал, например, что значит фраза: «Пури а ра рис», – она произносилось в каждой булочной города, когда ты приходил отовариться по карточкам и означала: «Хлеба нет!». Это по карточкам его не было, а за денежки, которых у выковырянных не было, всегда пожалуйста: хлеб в Тбилиси был всегда.

К вопросу о современном состоянии коррупции. По моим жизненным наблюдениям, и при советской власти, и даже во время войны многие люди преодолевали страх за почти неотвратимое наказание и всячески подворовывали, в основном у государства. Это делали и мелкие несуны на заводах и фабриках, и цеховики (элементы капитализма), мелкие, средние и крупные чиновники, бравшие в соответствии своему калибру: мелкие, средние и крупные взятки. Со временем размеры взяток только увеличились, хотя по нынешним меркам все эти взятки были мелкие. Особенно эти неправедные дела процветали в республиках Кавказа, Средней Азии и Прибалтики. Там мимикрия по отношению к Советской власти была доведена до совершенства. Криминальные схемы создавали параллельную экономику. Одной из задач, весьма положительной, было перераспределение богатств между различными слоями населения, организация финансовых и товарных потоков из центра на окраины. Меньше всего в этой глобализации советской экономики принимали участие центральные районы России (нечерноземные, север, Урал, Зауралье), и люди там жили беднее, и климат не благоприятствовал нормальной жизни. В зонах неустойчивого земледелия даже с огорода было кормиться трудно.

А в вольном городе Тбилиси даже во время войны можно было купить все: шмотки, лекарства, фрукты, овощи, вино, женщин (в основном русских), документы, ордена. Местное население войны не чувствовало, даже в чем-то выигрывало от войны, спекулировало на войне. Правда, надо отметить, что грузинские мужчины на фронте отличались героизмом, среди них очень много героев Советского Союза. Я уже подрос, война многому меня научила, и по моим детским наблюдениям, мужчин в Тбилиси было гораздо больше, чем в других городах, где я побывал. Везде преобладали женщины, дети и инвалиды. А в Тбилиси было полно мужчин, особенно, на знаменитом городском базаре Сабартело, который стал моим постоянным, опасным и увлекательным местом добычи жрачки.

На базаре Сабартело шаталось много инвалидов войны, тех, которые были способны передвигаться. Они считали, что все положено им бесплатно, что за это право они заплатили кровью. Многие из них были постоянно навеселе и задирались к грузинским мужчинам, считая, что те должны были быть во время войны на фронте. При этих разборках довольно часто можно было услышать в ответ на подобные претензии: «Мы не воюем с немцами, это русские воюют с немцами». Инвалиды на костылях часто здорово поколачивали своих оппонентов. Мы, «выковырянные» мальчишки, были, конечно, на стороне инвалидов, более близких нам классово, социально и идейно. Базар Сабартело делился на две части: барахолку и пищевой рынок; здесь, как я говорил, было все. Меня и моих голодных товарищей интересовал, конечно, не вещевой рынок. Разработчиком и ответственным исполнителем набегов был я, поскольку очень быстро бегал: не только по прямой, но и в толпе (а это другой вид спорта) и быстро соображал, у кого и что схватить с прилавка. В основном мы крали сухофрукты, – они были легкие, сухие и не липкие, их можно было схватить побольше, на ходу запихнуть за пазуху или в карманы. Свежие фрукты и овощи для такой операции не годятся. Стратегия и тактика были таковы: я, как самый быстрый, хватал что-то с лотка, не стараясь, чтобы этого было много, и стремглав, сколько было сил, мчался в толпу, виляя во все стороны. Продавец инстинктивно срывался за мной, чаще всего это была молодая женщина, – но куда ей было меня догнать, в толпе меня не догнал бы и олимпийский чемпион по бегу на 100 метров с барьерами. А в это время двое-трое мальчишек, моих подельников, спокойно набивали карманы неохраняемыми сухофруктами и с ленцой направлялись к постоянному месту наших встреч при выходе с базара.