Клара Скопина - Мы дети войны

А потом она пошла на прием к секретарю горкома партии и убедила его, что так нельзя жить «ничьим» детям. «Ничьих детей не бывает! Ведь так? Это наши дети! Какими же они вырастут? И разве они виноваты, что ничьи?!»

И еще она раз к нему пришла со всеми аргументами, зафиксированными в заявлении. Предложение одно: закрыть этот детдом, отправить детей на материк, устроить в нормальные детдома и проследить их устройство через крайком партии!

С нескрываемым удивлением спросил ее секретарь: «Откуда ты такая?..» И решение после долгих хлопот приняли. Отправили детей к другой, более человечной жизни, – к теплу, сытости, заботе…

И опять: а почему она? Ведь этих детей видели десятки людей на тех же улицах. И сам разваливающийся детдом тоже.

И сколько еще раз жил во мне незаданный вопрос: почему она? Почему без сомнений с двумя крохами на руках уже после благополучного Дивногорска она двинулась, будучи снова секретарем горкома с мужем Колей Мирошниковым на новую стройку – мощную Саяно-Шушенскую ГЭС, на новый простор жизни, на неведомые трудности. Ведь там не было «ни дома ни лома», ни гарантированной работы. Но там были нужны тысячи людей!

Света Рунова и её крохи.

…Комнатку в общежитии уступил друг, Олег Касперович («Да я бродяга, а вы – семья!»). Рабочий старенький чей-то стол впихнули в «кабинет» главного инженера, и она начала там создавать из «ничего» придуманный ею комбинат по подготовке строительных кадров, выдворяя в шесть вечера из кабинета самого главного инженера и читая лекции, и ведя практические занятия с помощью собранных где только удавалось «наглядных пособий»! И зажигая своей верой… И комбинат стал выпускать до пяти тысяч человек в год настоящих строителей – ведь тысячи эти рвались отовсюду. Ведь ударная комсомольская стройка горела, как костер, и для вчерашних солдат, и для выпускников школ, и просто искателей самих себя – она становилась семьей, содружеством…

Незаметно для всех и самой себя она стала руководителем огромного разветвленного дела. Мало стало двухэтажного деревянного дома в Майне; еще и в Черемушках, и в Означенном создадут филиалы, – и она сама ездила к людям, учившимся после основной работы, уважая их усталость, чтобы не гонять за десятки километров: ведь учиться-то хотели все!

Потом будут филиалы в Дивногорске, Абакане, Минусинске, и она будет сама ездить и туда, и создавать, и консультировать, и проверять, и помогать… И никому не придет в голову, как она едет в тряских автобусах, подолгу ждет на остановках с больными еще от игарского пожара ногами…

Однажды новый начальник стройки спросит: «Что, это та, что всех жалеет?» – и вычеркнет из списка представленных к ордену. Орденом Дружбы народов ее наградят когда-то за многое-многое, и ни у одного начальника больше язык не повернется усомниться: «Ведь и так пашет, чего еще?». Да, она всех понимала: опаленных жизнью, много испытавших, умевших работать, когда эта работа кем-то горячо одобрялась.

Она ненавидела приказы и наказания, она просила и огорчалась…

Письмо: «…Этим летом, наверно, поедем на запад – надо отогреть девчонок (у нас морозы -40 с лишком – это на юге-то!).

Жду попутку уехать домой. Сегодня отзанимались, вот спешу тебе написать. Если удастся поднять девчонок, должно быть все хорошо! Мне кажется, что я опять нашла себя, – мне так хорошо, тревожно, но как-то уравновешенно… Мне почему-то кажется, что можно столько сделать красивого, и вообще столько прекрасного вокруг… Как после глубокого колодца, где я была с камнем на сердце, я снова увидела всю землю, небо…»

Может быть, самым удивительным мгновением их жизни было создание в их маленькой квартире, которая нашлась для них в двухэтажном деревянном доме, литобъединения «Стрежень». В одной крошечной комнатке укладывали детей спать, а в другой такой же начиналось «заседание» поэтов и публицистов. Впечатления небывало масштабной жизни требовали выхода! Коля всю жизнь «болел» стихами, а чтобы творчество «Стрежня» не угасло, Света участников литобъединения ночью подкармливала жареной картошкой с грибами. «На картошку еще хватало, а грибов на сопках было навалом, мы собирали сами!..» Не кормить их, пойти спать к детям? Но ведь они были тоже ее «дети». Духовные… такие же одержимые… Скоро их узнали не только в Саяногорске… Их печатали, ими гордились…

Я писала о Свете в книге «Всем людям родня», переведенной в Индии педагогом, художником, переводчиком, преподавателем русского языка, руководителем «общества Толстого», отцом троих детей Нишитешем Бонарджи. В книге «Федор, Ира, Илья, Виктор, Света, Женя». В книге «Мои комиссары»… В разные годы. И снова шли и шли письма – теперь уже в издательство «Молодая гвардия». И по-прежнему в них спрашивали и Свету, и автора: как ей удается подчинить жизнь ее собственному пониманию, не сдаваться, вытаскивать других?

Откуда ее силы? Почему – она?

Ведь я так и не спросила ее: почему ее плечи первыми принимают ношу?

Ответ пришел сам. В конверте из Хакасии, г. Саяногорска. Заказное письмо, неделю проблуждавшее по Москве из-за ошибки в индексе. Спасибо «Почте России» – не сбросили, разыскали, доставили. 22 июля 2019 г.

Ответ однозначный: потому что мы – дети войны!

Все определено в нашем детстве…

Клара Скопина, Олег Касперович, Света Рунова (1976 г.).

«Кларочка, извини, что я так «затянула» с письмом. Причин много, но самое главное: не дано мне писательское мастерство! Вот когда рассказываешь – смотришь в глаза, и все понятно и легко! А так несет тебя из стороны в сторону, совсем не по порядку, и уже непонятно, что важно, что неважно. Не знаю, чем могу тебе помочь…

Дело в том, что до 12 лет, с 1941 по 1952 жили мы на Дальнем Востоке. Папа был пограничник, и все время мы переезжали с места на место. Жили по гарнизонам или близко от них. Мама ехала за папой, чтобы быть поближе к нему.

В 1941 г., в июле, родилась еще сестренка Валя. А мне всего 3 года. Жили в это время в землянках…

И, можешь представить, я помню свою первую елку (мне 3,5 года)! И елка эта тоже в землянке! Это было чудо!!! Такое волшебное! Это я помню.

Как они, военные, устроили в гарнизоне такое?! Где нашли елку среди голых сопок – не знаю! Но чудо было!

Это сделали взрослые для нас, детей, конечно, догадываясь, что ждет нас много непредсказуемого. И хотели успеть «защитить» этой радостью. Ведь осталась же она у меня в памяти на всю жизнь?! А на западе в это время уже погибали дети!