Сергей Городецкий - Письма времени

Матери назначили пенсион, и она решила не оставаться на чужой стороне, тем более, что войска тогда долго не стояли на месте, а поляки очень не любили русских и крайне недружелюбно к ним относились.

Мать решила переехать в Кострому, где у нее были родные. Неподалеку от Костромы, в Кинешемском уезде, служил священником ее отец, уже старик, который жил все с той же слепой теткой Матреной Егоровной и работницей Ивановной, у которой сын Коля уже подрос, и наш дедушка помогал ей учить его в семинарии, а все лета и каникулы он проводил в семье дедушки. Ивановна у них была свой человек в доме и правила для стариков все их несложное хозяйство.

Распродав все свои вещи, мы с матерью тронулись в путь – в Россию. Как сейчас помню, когда мы без средств приехали в Кострому, мать наняла небольшую комнату на первом этаже, где было очень темно и сыро. Мне уже было восемь лет и надо было отдавать учиться. Поступить в гимназию было очень трудно, а к тому же потерялись мои метрики. Выправлять их было очень трудно и долго.

И вот, как курьез бывшей жизни, расскажу следующий факт: матери кто-то сказал, да она и слыхала вообще, что в прежних Консисториях (духовное учреждение, ведающее всеми документами о рождении и смерти) нужно непременно дать взятку чиновнику, и только тогда сделают скорее все, что нужно. Она, не зная, что это делается потихоньку, начала по очереди предлагать всем чиновникам, начиная со старшего, говоря: «Вот это Вам, только сделайте поскорее». Они, видя откровенную взятку, конечно, все отказывались, но зато очень быстро все сделали, и я поступила в гимназию, опять в приготовительный класс. Квартирка наша была очень неудобна, так как у…

…Писала много лет спустя старшая – Анна.

У Анны, кинешемской белокурой красавицы с карими глазами, было шестеро детей. Один, мальчик, кажется, звали его Вася, умер маленьким: на него опрокинулась кастрюля с горячим молоком, когда он, только начавший ходить, ухватился и потянул за скатерть. Через жизни остальных пятерых прошлась вся история прошлого (20-го) века многострадальной России. Ничто не обошло: и войны, и беды, и надежды.

Старший из них – мой дедушка – Городецкий Борис Павлович.

Немного из биографии: «Родился в июне 1896 г. в г. Костроме в семье уездного нотариуса. По окончании Реального Училища в г. Кинешме Костромской губернии в 1913 г. поступил в Петербургский Технологический институт. Через два года, решив перейти на Историко-филологический факультет Университета, сдал экзамен на аттестат зрелости. Мобилизация студентов в 1916 году не позволила продолжить высшее образование в Университете.

Обстоятельства складывались так – по мобилизации студентов я был призван в старую армию в январе 1917 г. и после ускоренной подготовке в июне 1917 года был уже направлен на Западный фронт – на участок Сморгонь-Крево. Октябрьскую революцию встретил на фронте. С введением в армии выборного начала я в декабре 1917 года был выбран на должность командира взвода. В апреле 1918 года мы, уже имея большевистское руководство в лице комиссара, пошли на расформирование в г. Борисоглебск Тамбовской губернии. Вместе с группой бывших солдат я поехал через Москву на свою родину, на Волгу.

После демобилизации я два месяца лечился дома от полученного в дороге ревматизма, а затем поступил в июле 1918 года на службу в Центральное Управление по снабжению Красной Армии. Через некоторое время я был переброшен на работу в Нижний Новгород, а затем в управление Приволжского Военного Округа, где начал работать во II мобилизационном отделе.

В июне 1919 года я был командирован с секретными сводками о ходе сбора оружия по губернии в Реввоенсовет Восточного Фронта, в г. Симбирск. По выполнении данного мне поручения заболел, перенес тяжелую операцию.

По возвращении в Н. Новгород я подал рапорт и был зачислен в только что сформированный для отправки на фронт конно-горный артиллерийский дивизион начальником команды разведки. Под Казанью наш дивизион принимал, проверяя его готовность, т. Фрунзе. Вскоре нас отправили в Туркестан на борьбу с басмачами.

В Туркестане, в составе конно-горного артиллерийского дивизиона 3-й Туркестанской кавалерийской дивизии, я принимал участие в действиях против басмачей с февраля 1920 по февраль 1921 года в качестве начальника команды разведчиков, начальника команды связи, командира взвода и т. д. В памяти встают выезды для преследования басмаческих отрядов, ночные тревоги, напряженная боевая жизнь…»

Документы, письма, дневники, рукописи… Я долго разбирал их в длинные зимние ночи. Странно, что прошлое возвращается тогда, когда становится далеким. В мимолетных улыбках, случайных движениях, мелькнувших профилях старых фотографий угадываются характеры, судьбы, и чем больше будешь смотреть, тем яснее будет рисоваться за очевидной внешностью незримая жизнь.

Стихи… Стихи человека, глубоко понимавшего поэзию, но так и не опубликовавшего ни одного из своих подготовленных к печати сборников стихов. Разве что совсем немного, еще в юности.

Для меня, т.е. через поколение все это стало частью моего мироощущения. Прошлое не исчезло, не обратилось в ничто. Оно существует, просто осталось позади, на том отрезке пути, а не только в памяти. Оно идет тебе в руки – на, бери…

Вот несколько вырезок из газет того времени.

ВЕСТНИК Ив.-Вознесенского Губсоюза Потребительских Обществ. Двухнедельный журнал по вопросам хозяйственной жизни и кооперации.

Зимние ласки. – Альманах. – Кинешма. Лит.-худ. Об-во – 32 стр.

Маленькая, в 32 страницы, книжка на хорошей бумаге, любовно и изящно изданная, правда, скорее похожая по внешности на сборник стихотворений, чем на альманах, причем и само слово альманах набрано неудачным шрифтом и помещено на случайном месте обложки. Участвую в сборнике исключительно местные силы – Кинешма, Плесс, Иваново – и это первое, что хорошо. Почти весь альманах заполнен стихами – 36 вещей; прозаик нашелся лишь один, давший маленький очерк из жизни Ивановского студенчества. В стихах преобладают плессцы и кинешемцы. Не будем поэтому останавливаться на знакомых Иванову именах, которые являются в сборнике гостями.

Останавливает внимание Б. Городецкий своими Туркестанскими пьесами, простыми, свежими, полными вещественных, конкретных подробностей, что придает им необходимый колорит. Поэт, очевидно, молодой, обладает ценным умением ставить на своем месте нужные слова, когда неожиданные, задерживающие внимание эпитеты дают впечатление того своего, что и ждет читатель от каждого вновь появляющегося писателя. «Сумасшедшая ночь», «Перекрестилась рожь», «Многоголосый туман» – все это от подлинной поэзии. Понравился нам своей выдержанностью «Вечер», понравилась заключительная строка стихотворения с начальной строкой: «Косогоры, овраги». В «Стихах о царевне» хорошо второе-третье стихотворение. Стихотворение Д. Семеновского «Ах, какой заставлю силой» и отмеченные стихотворения Б. Городецкого – лучшее, что есть в сборнике.