Сергей Городецкий - Письма времени

Стихи о Туркестане
Моей матери

I
Грежу небом синим,
Глиняным аулом,
Рвусь душой к пустыням
С жалким саксаулом.

В огненной пустыне
Ветрятся барханы.
Там вдали, в ложбине
Вижу – караваны.

Мерно, друг за другом
Зыблются верблюды.
Каждый с полным вьюком,
В них – товаров груды.

Воздух жгучий, сонный,
Ветрятся барханы.
Ветер раскаленный
Взвихрил смерч песчаный.

II
В мареве синего зноя,
В рамках зеленых гирлянд
Вновь замелькал предо мною
Милый душе Самарканд.

Город чарующих сказок,
Жгучих полдневных лучей,
Знойных полуденных красок,
Бархатных синих ночей.

Вот из зеленого сада,
Солнца пригрета лучом,
Свесилась гроздь винограда
Желтым живым янтарем.

Знойной томимся мы ленью,
Небо – как купол без дна.
Манит приветливой тенью
Нас отдохнуть чайхана.

III
Сижу в чайхане. Полумгла.
Я – на ковре, поджавши ножки,
Передо мной – пиала,
Киш-миш и пресные лепешки.

Кругом ковры. Полдневный жар
Там – за стеной, а здесь – прохлада.
Журчит огромный самовар.
Восточной лени сердце радо.

Чуть слышен запах анаши
Смолистый, нежный и дурманный.
И сладко мне вот здесь в тиши
Сидеть часами в грезе странной.

IV
Солнце печет нестерпимо.
Пышет полуденный жар.
Сарты проносятся мимо.
Вспомнил – сегодня базар.

Вот, колыхаясь, проплыли
Два полысевших горба,
С грохотом в облаке пыли
Быстро промчалась арба.

В пекле полдневного жара
Пылью дышать – свыше сил.
Мы – в самом сердце базара,
Где-то осел затрубил.

Тут со своими коврами
Персы сидят, здесь текин
Бойко торгует сластями,
Тут же корица и тмин.

Золотом шитые ткани,
Перстни, запястья, шелка
В многоголосом тумане
Пыли стоят облака.

Громко заспорили где-то,
Яростно вскрикнул один.
С ближнего к нам минарета
Звонко запел муэдзин.

V
Вечерний час. Затих степной аул.
Мерцает небо синим звездным светом.
Притихла степь. Умолк вечерний гул,
Гортанный звук плывет над минаретом:

«Алла! Алла! Благодарим тебя
За этот день, так мирно проведенный,
За мирные стада, за вечер благовонный.
Алла! Алла! Благодарим тебя!»

Спустилась ночь. Приник в степи ковыль.
Баран проблеял. Снова тихо стало.
В вечерней мгле так остро пахнет пыль.
Ночь бархатное стелет покрывало.

Безумие

Прибрежные сосны так глухо шумели,
Так странно шептался встревоженный лес,
И струи дождя так уныло звенели,
И молньи сверкали над краем небес.
И парус наш грубый, косой и лохматый
Под ветром осенним ревел, как больной,
И в хаос сливались и грома раскаты,
И ветра осеннего жалобный вой.
А с темного берега что-то кричало,
Как будто звучало – «вернись, о, вернись!»
Порывами волн нас бросало, качало,
Вдруг кто-то мне тихо шепнул: «Оглянись…»
И я обернулся… И в ужасе диком
Застыл и безвольно смотрел над водой —
Там кто-то ужасный с мерцающим ликом,
Огромный и черный всплывал над ладьей.
И я задрожал, мои спутники – тоже
И каждый был бледен лицом, как мертвец,
Все молча застыли, и было похоже,
Что общий для всех наступает конец.
Так длилось мгновенье… Но призрак качнулся
И тихо растаял на гребне волны…
И все мы вздохнули, и каждый очнулся,
Стараясь прогнать беспокойные сны.
И было ль то сном, или плодом раздумья,
Иль пенной игрой разъярившихся волн, —
Но ясно нам было, что сам Царь Безумья
На это мгновенье входил в утлый челн.
Когда же приплыли – мы молча простились,
Очистилось небо, промчалась гроза;
Но чувствовал каждый – как будто страшились,
Боялись взглянуть мы друг другу в глаза.

Л.М.Чернову-Плесскому
Надпись на альманахе «Земные ласки»

Милый мой! Одно нам солнце
Освещает путь кремнистый,
Ночью – в тусклое оконце
Светит месяц серебристый.
Завтра в путь. До света рано
Мы уйдем тропой тяжелой,
Но из мглистого тумана
Глянет с неба день веселый.
Посох в путь с речного склона
Мы сломали в волжских плесах —
Верь: цветами Аарона
Зацветет наш бедный посох.
Посох наш – твой холмик малый —
Веха первая в дороге.
Будет путникам усталым
Отдых в солнечном чертоге.
Будут чары страшной сказки,
И смятенному душою
Заблестят «Земные Ласки»
Путеводною звездою.

Июльским ранним утречком три бабы шли
вдоль линии,
Стомились резвы ноженьки, измаял долгий путь,
Взобрались на пригорочек, взглянули в небо синее,
Раскинули паневочки – присели отдохнуть.
Молодушка – рязанская, старуха – из-под Киева,
А третяя, убогая – из самой Костромы
Блестит зрачками тусклыми – глаза-то слезы
выели,
Не видят светла солнышка из вековечной тьмы.
А с неба водопадами струится солнце ярое
И плещет светлым золотом на смуглые поля,
И поле зеленеется. Перекрестилась старая
И шепчет умиленная: «Кормилица земля!»