Игорь Герцев - 100 дней до весны. Как пережить зиму в Петербурге и не сойти с ума

Я помню, куда я ехал, но не помню откуда. Точно помню этот момент. Троллейбус повернул с Московского на Ленинский проспект. Я ехал домой. Тогда я жил на проспекте Ветеранов. Я недавно вернулся с Северного флота и еще не понимал, какое место уготовано мне в гражданской жизни.

Это не было озарением, и свет не полился с небес, и ангелы не запели неземными голосами, – я просто внезапно понял, что могу выйти из троллейбуса на следующей остановке. Я могу изменить свою жизнь. Я могу остаться в троллейбусе, а могу выйти и просто стоять на остановке, глядя, как падает снег. Я могу пересесть на автобус и поехать в аэропорт. У меня с собой были кое-какие деньги, и я мог позволить себе билет, скажем, до Саратова, Екатеринбурга или Красноярска. Денег хватало только в один конец, но я мог это сделать.

Я не вышел на следующей остановке, – теперь это было ни к чему. Я понял, что я это могу, и этого достаточно! Я могу изменить свою жизнь в любой момент, и это значит, что я могу позволить жизни течь так, как она сейчас течет. Не ощущая себя рабом судьбы.

81 день до весны

В семидесятых годах прошлого века между Советским Союзом и Финляндией наметилось потепление в отношениях. У президента Финляндии Урхо Калевы Кекконена завязались вполне дружеские отношения с министром иностранных дел СССР Громыко. К слову, Кекконен был президентом Финляндии двадцать пять лет, четырежды переизбираясь на этот пост.

Однако захват территорий в ходе Советско-финской войны еще не давал покоя Финляндии. И как-то на одном дипломатическом приеме, рассказывал Кекконен, он решил воспользоваться хорошим настроением Громыко, общим изрядным подпитием и обратился к министру:

– Как вы думаете, Андрей Андреевич, могли бы мы вернуться к обсуждению вопроса о переносе границы Финляндии немного восточнее?

Громыко взял президента Финляндии за локоть, с дружеской любовью посмотрел ему в глаза и сказал:

– А давай её вообще уберем?

Больше Кекконен не пытался вернуться к этому вопросу.

Когда мне случается стоять в очереди на границе с Финляндией, я всегда с завистью смотрю на птиц, которые свободно летают над колючей проволокой.

Дождемся ли мы мира без границ?

И готовы ли мы к такому миру?..

80 дней до весны

Кажется, это был 1990 год. Возвращаясь с корабля домой, в офицерское общежитие, я заметил на стене Дома офицеров вывеску «ЗООПАРК». Ну, думаю, зверушек привезли народу на потеху. Не хватает нам тут зверушек, ой не хватает.

Однако, подойдя ближе, я разглядел буквы помельче: «рок-группа».

В те времена в СССР «Зоопарк» были рок-группой первой величины. Попасть на их концерт в Ленинграде или Москве было очень непросто, но из-за разгульного образа жизни коллектив влез в долги, и их продюсеру удалось договориться о гастролях по закрытым гарнизонам за неплохой гонорар.

В зале на тысячу мест было от силы человек сорок. Майк Науменко вышел на сцену.

– Негусто, – сказал он, глядя в полупустой зал. – Зато я уверен, что здесь все свои! Поехали!

Какой это был концерт!.. Они отыграли полтора часа без единого ляпа.

После концерта мы выпивали в гримерке. Для меня это было что-то невероятное – оказаться с ними рядом; я знал все песни «Зоопарка» наизусть. На столе стояла трехлитровая банка спирта. За окном засыпал начинающий разрушаться гарнизон. В базе стояли боевые готовые к распилу подводные лодки. В небе колыхалось северное сияние.

Потом мы шли по улице спящего городка Мурманск-150 и пели хором «Город N», провожая музыкантов в гостиницу. Но главное, что я запомнил, – это пустой зал и группа, играющая в полную силу, ярко и неистово, как перед стадионом. Потому, что они были ПРОФЕССИОНАЛЫ!

Я понял тогда, что профессионализм – это когда ты отвечаешь за качество своей работы независимо от количества зрителей и мнения окружающих. Когда ты работаешь честно и искренне потому, что не можешь иначе.

Потому, что ты – ПРОФЕССИОНАЛ!

79 дней до весны

В 1963 году у Фрэнка Синатры похитили сына. Злоумышленники требовали двести сорок тысяч долларов наличными – по нынешним меркам с поправкой на инфляцию это около двух миллионов. Пока Фрэнк собирал эту сумму, каждые восемь часов он должен был звонить по телефону-автомату похитителям, для подтверждения, что сын еще жив. Если он не звонил в назначенное время, гангстеры угрожали лишить сына жизни. Телефонный звонок в те времена стоил десять центов.

Один раз, когда нужно было делать звонок, Синатра оказался на приеме у сенатора – он всегда был принят среди истеблишмента. И тут он понял, что у него нет десяти центов. Он стал спрашивать у людей в глянцевых смокингах и изящных вечерних платьях, не могли бы они одолжить ему монетку. В ответ ему протягивали купюры в двадцать, пятьдесят, сто долларов, но мелочь не звенела в карманах богачей.

Чудом Фрэнк нашел монетку у прислуги и успел позвонить. Ему не пришлось платить выкуп, через некоторое время его сын был освобожден полицией, но история про десять центов осталась с ним на всю жизнь. До самой смерти он носил с собой перевязанную скотчем стопку десятицентовых монет.

Согласно его завещанию к нему в гроб положили бутылку виски Jack Daniel’s, зажигалку Zippo и стопку этих самых монет.

На надгробии Фрэнка Синатры высечена замечательная надпись: «The best is yet to come».

78 дней до весны

Ни фига мы не боги. Неделю назад у нас заболела черепашка, которую мы недавно приютили. Придя домой, я хотел погладить ее, а она в ответ вытянула шею и зашипела, как маленький дракон, словно приветствуя меня. Я был потрясен, потому что считал этих животных вполне себе безмозглыми и бессловесными.

Реализм младшей дочери заставил обратиться к интернету, и нам стало понятно, что черепахи так делают, когда заболевают. Более того, когда у них уже начался отек легких – очень популярная среди этих милых пресмыкающихся болезнь, из-за нашего климата, транспортировки и плохого ухода.