Алексей Болотников - Тесинская пастораль. №6

– Я бы мог коллектором… помбуром…

– А геологом? – новый вопрос ошеломил Шкалика. Издевается? Срывает зло за какую-то обиду? Мокрые глаза пожилого кадровика не смотрели на него, обдумывая что-то своё, тягомотное, возможно, собственный же вопрос. Он притянул за уголок папку, лежавшую поверх других, и отвлёкся на её содержимое.

– Геологом? Так… не закончил… отчислили за неуспеваемость. Но я в шахте работал… геологом.

– Где именно?

– В Горном Зерентуе, на практике.

– На полиметаллах? – уточнил, не отрываясь от бумаг.

– Да. У Зашихина… – зачем-то вспомнил фамилию главного геолога рудника.

– Почему же помбуром? Не уверены в полученных знаниях? Научим! У нас, знаете ли, школа… А знания дополучите, восстановим вас в вузе через год-два. Какие у вас соображения о будущем? – кадровик отодвинул папку и встал из-за стола. – Вы подумайте. Приходите через… – внезапно он замолчал на полуслове, словно нечто, пришедшее в голову, щёлкнуло, как тумблер на электрощитке, включив в нём некое озарение. Он вновь сел на стул, переспросил:

– Так что думаете? – и тут же перешёл в решительное наступление, повинуясь осенившей его идее – Будете работать, дадим жильё, подъемные. Вы женаты? Нет? Женим! Какие у нас девушки! Если дадите согласие, я сегодня же вас… – внезапно он схватил трубку телефона и стал крутить диск, будто обжигаясь о цифры. Но тут же бросил трубку и вновь схватил папку с бумагами. Впрочем, не за тем, чтобы углубится в её недра, но – сунуть в пухлый портфель. И туда же добавил вторую… третью папки, суетливо озираясь по комнате. Снова вспомнил о Шкалике:

– Вы где проживаете?

– Я? В общаге… нелегально.

– Жить негде? А ваше имущество, вещи?

– А… нету. – Шкалик скривил ухмылку на губах, не то сожалея о несостоятельности, не то глумясь над вопросом кадровика.

– А родители?

– А тоже нету. Сирота я… неприкаянная, – припомнил материнскую обмолвку. И в образовавшейся паузе, словно пытаясь сгладить кажущуюся неловкость, добавил: – Отец у меня хороший был. Ищу его…

– Стало быть – нету, – эхом повторил озадаченный чем-то человек. И, совсем уже строгим тоном, приказал – Пишите заявление! – но тут же нелепо замахал руками – Нет-нет, не сейчас, не здесь! Знаете что, молодой человек, кажется, Евгений Борисович?.. Если вы приняли решение, то у меня к вам предложение: сейчас же едете со мной к месту своей работы, там мы всё оформляем, получаете место для проживания и завтра же выходите на работу! Вы согласны? – таясь, он расплылся в ужасной улыбке, словно в предвкушении постыдного счастья от крамольного замысла. Так Иуда предвкушал счастье от сделки в тридцать сребреников… Но тайна кадровика, его внезапное озарение, едва скрываемые каменным лицом, не обрушили потолок и стены отдела кадров.

Шкалику перехватило дыхание, но он быстро закивал головой. Странная суетливость кадровика не озадачивала его. Но внезапность собственных грядущих перемен всё же взволновала до дрожи в руках.

– В шахматы играете? – спросил кадровик, на мгновение замерев и словно вновь озарившись прозрением.

– Я… без поражений… Противники слабые, – медля, ответил Шкалик, не понимая ход его мысли.

– Вот и замечательно! Едемте! Идите во двор, там нас ждёт белая «Волга», а я пока закрою кабинет и… Да, вот ещё что: с нами поедет… Точнее, это мы… поедем с начальником экспедиции Миркиным. На его «Волге» … Я сейчас спрошу разрешения… Вам не надо в туалет? Это там… – уже уходя, он показал рукой вдоль коридора. – Ждите у машины, Евгений…

Белая «Волга» начальника объединения «Востсибуглеразведка» Миркина, маленького человечка в черном суконном пальто, в черной же каракулевой папахе, надвинутой на антрацитовую черноту глаз, только что секундным взглядом пронзивших Шкалика, вышла на трассу вдоль Ушаковки и набрала ход. В машине молчали. Шофер и кадровик – в силу субординации, Шкалик – как человек, поражённый в правах. Миркин…

Его появление возле «Волги, цепкий взгляд, наторелая посадка в машину – деловитые и вальяжные телодвижения – в глазах Шкалика возвеличили фигуру начальника до памятника. Папаху в салон машины внёс с ювелирной точностью, ноги – словно в балетном па – легко и грациозно… Что-то распорядительное говорил шоферу, не глядя на него, но озирая окрестности.

Внезапно он слегка обернулся в сторону кадровика и укоризненно-резко произнес:

– Ведь можешь, Тюфеич, когда захочешь! Нашел специалиста в мгновение ока, стоило тебя по матушке приголубить. И не обижайся: у меня тоже нервы… Подавай им кадры – словно пирожки из печи. А у тебя – внеплановая текучесть! Ты мне статистику не порть! Работай! Кстати, где геолога-то взял? Что молчишь, студент? Откуда он тебя переманил? – и теперь уж обернулся на Шкалика.

Шкалик растерянно молчал. Кадровик выручил:

– Наш он, Яков Моисеевич. С политеха. Эти статистику не портят. Вот приедем, обустроим, с девушками познакомим. У меня на него большие надежды… В шахматы играет неплохо… Так, Евгений Карпович?

Шкалик смутился, но вида не подал и кадровика поправил:

– Борисович я… С политеха. Не подведу…

– Ах да, Борисович…

– Евгений, значит? А по фамилии?

– Шкаратин.

– Ну-ну, надеюсь ты не из тех, кто… – тут он на минуту замолчал. И все молчали.

– Дорога до Черемхерово долгая… – внезапно вновь оживился Миркин – А не расписать ли нам пулечку, мужички? Американку, на троих… Надеюсь, нынешние геологи политеха освоили преферанс?

– Нам запрещают… А я всегда… выигрываю…, – отреагировал Шкалик.

– Вот и отлично! – воодушевился Миркин – Но для начала позвольте предложить вам по мерзавчику, а? Нет возражений? – Миркин сунул руки в бардачок машины и тотчас же извлёк на божий свет набор хрустальных стопок… И следом за ними, повторив манипуляции, – плоскую бутылочку коньяка «Плиска». Ловким движением пальцев свинтил пробку с бутылки и стал плескать коньяк в рюмки. Протянул Шкалику, кадровику. Налил себе.

– За знакомство! – предложил тост.

Шкалик пребывал в странно-смятенном состоянии духа. Недавним утром он покинул общагу, твёрдо решившись прервать свою студенческую жизнь, предрешённую деканатом, направился на улицу Баррикад, в «Востсибуглеразведку», где, по слухам, платили наибольшую заработную плату. Подхватило его и мыслью о диапазоне поисков отца: новых людей, мест… Он ещё и ещё раз возвращался к этой мысли. Озарение прошибло до слез. Затаённая надежда на встречу с отцом, посеянная мамой, в политехе залегла на дно, словно сундучок с драгоценным кладом. Время пришло… Встреча с кадровиком, а чуть позднее – с начальником экспедиции Миркиным, эта ошеломительная езда в «Волге» в сторону неведомых миров – потрясали его переменами, от которых заходился дух. Что-то пугающе-странное таилось за всей этой цепью внезапностей. Знобило до дрожи.