Марина Саввиных - Мосты над облаками. Встречи, события, диалоги

Саввиных. Да. Я вот достаточно глубоко знакома с творчеством, например, того же Александра Петрушкина. И замечаю, как много эпигонов вокруг него вьётся… И вроде бы форму они старательно воспроизводят, но и только. А он очень болеет за них, всячески проталкивает везде… я ему говорю: Саша, вот Вас я готова читать и печатать, сколько угодно. Потому что в Ваших вещах – при всей их зауми – всегда что-то есть, энергетика какая-то особая… а Ваши мальчики – не дотягивают до Вас, они до самих себя-то не дотягивают.

Степанов. На сто процентов согласен. Вы просто повторяете то, что я ему сказал. Я ему сказал: Саш, но это же всё твои клоны. Ну, что я буду печатать ослабленного Петрушкина? Никому не нужен второй Петрушкин. Никому не нужен второй Бродский, второй Айги…

Саввиных. И ещё. В ноябре у нас в Красноярске будет традиционная книжная ярмарка. Красноярская ярмарка книжной культуры, которую проводит Фонд Прохорова. В связи с этим – вот такая ещё линия. Последние полгода мы – всё с тем же Сашей Петрушкиным и порталом «Мегалит» – работаем над созданием Международного альянса русскоязычных литературных журналов. Сейчас Меморандум, который мы разработали, подписали 17 изданий, и мы очень хотим Учредительную конференцию собрать, насколько это получится, – здесь многое зависит от финансирования, – но нам очень хотелось бы, чтобы хоть какая-то часть людей приехала к нам – в ноябре, и заодно приняла бы участие в ярмарке. Не могли бы Вы приехать?

Степанов. Буду стараться. В принципе идея правильная. Я её поддерживаю. И буду стараться.

Москва. У Святого Георгия.

***

Ну, что ж… похоже, громада Журнальной Жизни медленно, но верно трогается с места. И матросы взбодрились, и ветер попутный, и паруса романтически шумят. Куда ж нам плыть? Наверное, время покажет.

Москва! Как много в этом звуке…

Если бы кто-нибудь ещё в прошлом году сказал, что я буду скучать по Москве, я саркастически рассмеялась бы ему в лицо. Мы уже тут – зело за МКАД-ом – привыкли к отвычке, что Москва – «великая, могучая, никем не победимая… и самая любимая». Мы уже привыкли, что она, в своих мажорных «растопырах», есть, не боле, не мене, как «подлое сердце родины». И даже как будто приуготовились признать, что наша родина (с подлым сердцем!) – сплошная Катынь, вследствие чего нам, её тем более подлым детям, за последние сто лет и гордиться-то нечем, а посему, чем скорее плюнем в это подлое сердце, тем скорее протопчем путь… не иначе, как в Царствие Небесное.

Весной 2011-го года Москва поразила меня какой-то – прежде не виданной – сосредоточенностью. Как человек, у которого врачи нашли смертельную болезнь, но не могут наверняка сказать, сколько ему осталось. Нет, дух Ивана Калиты по-прежнему гуляет тут денно и нощно, напоминая о себе всюду – от роскошных бутиков до привокзальных задворок… Но!

Москва – так трогательно противоречива, её контрасты каждую минуту заставляют вспоминать о пресловутых «мировом городе» и «мировой деревне», расположенных иной раз в сотне метров друг от друга… здесь чуть ли не на каждом углу – в открытую! – орудуют виртуозы лохоторона и льются невидимые миру слёзы отдельно взятых человеческих драм… Предприимчивость столичных «бендеров» изумляет не меньше, чем легковерие их простодушных жертв. Пример, что называется, «с колёс». На Павелецкий вокзал каждые полчаса прибывает аэроэкспресс. Поток пассажиров с перрона сразу устремляется к кассам метро, образуя естественный затор у первого же попавшегося на пути окошка. Возникает длиннющая очередь, в которую тут же, как бакланы в рыбий косяк, начинают нырять весёлые ребята, предлагающие купить у них проездной билет ровно в два раза дороже, чем в кассе, – зато без очереди. И ведь находятся желающие! Те, кому не хватило сообразительности пройти шагов тридцать и свернуть за угол – в кассовый зал, где не менее трёх таких окошек продают билеты без малейшего намёка на какое-либо неудобство. Очередь рассасывается в считанные минуты, но за это время «бакланы» успевают нахватать рыбёшки и – не скрываясь, собравшись в кучку у газетного киоска, – о чём-то толкуют меж собой. Должно быть, делятся впечатлениями. Вид у «бакланов» вполне себе даже интеллигентный… Облапошив жертву, такой баклан охотно и бесплатно предоставляет ей услуги справочного бюро: как удобнее добраться туда-то и туда-то, на какой поезд сесть, на какой станции выйти, на какую перейти…

О, Москва!..

Уже на обратном пути мы с Мишей Стрельцовым, отягощённые непосильным грузом духовной пищи (ибо кто ж из провинциальных писателей не везёт из Москвы книги, тяжелее которых – по крайней мере, на весах в аэропорту – только бутилированный алкоголь?!), выпали из вагона метро на Павелецком, даже в общих чертах не представляя себе, как всё это, простите, допереть до перрона… и тут, подобно ангелу, посланнику небес, перед нами прямо из воздуха соткался тщедушного вида длинноволосый юноша со складной тележкой… «За сто рублей, – куда хотите!». Он ловко утряс на тележке наши неподъёмные сумки, перехватив поклажу ремешками, и помчался по туннелям и переходам с такой скоростью, что мы едва за ним поспевали.

При этом он умудряется по пути дать нам точнейшие инструкции, где выгоднее купить билеты на экспресс, и даже указать (что очень кстати), где находится единственный на вокзале бесплатный (служебный!) туалет. Как весело бежать за неутомимым, словоохотливым носильщиком, болтая с ним по ходу о том, о сём (тут же выясняется, к примеру, совсем не дюжинный круг его читательских пристрастий!) … стоп – прибыли. «Спасибо, друг! Дай Вам Бог…» – «Четыреста!» – «Что – четыреста? Вы же сказали – сто» – «Ну, да… сто. За каждое место».

Я хохочу. Я готова расцеловать мальчишку в обе щёки. Я сую ему пятьсот одной бумажкой и почти кричу: «Сдачи не надо!». Мы – как брат и сестра на Страшном суде – прожигаем друг дружку восхищёнными взорами. И расстаёмся навеки.

О, Москва!

Лица москвичей темны и осмысленны. На эскалаторе в метро всё время с кем-то встречаешься взглядом. И не оставляет ощущение, что кто-то тебя узнал и ты узнала кого-то… Кого? Каждый такой взгляд глубок – запредельно.

Да, Москва, изрядно же тебе досталось в последние годы…

Мы приехали в Москву по приглашению Исполкома Международного сообщества писательских союзов – представить московской публике журнал «День и ночь», второй год сотрудничающий с МСПС в благом деле пропаганды художественной литературы, создающейся ныне на постсоветском пространстве, а заодно познакомить москвичей с творчеством замечательных сибирских публицистов, живущих в Зеленогорске, бывшей «сорокпятке», закрытом городе, построенном в Красноярском крае пятьдесят пять лет тому назад. Внимание к литературе закрытых городов заметно растёт. Атомные, космические, военные предприятия, сосредоточенные в этих зонах за колючей проволокой, определили карьеру и личные судьбы многих выдающихся учёных, инженеров, руководителей времён развивающегося и развитого социализма. В подавляющем большинстве своём это были люди неординарные, а творческий потенциал, как известно, неизбежно реализуется в разных направлениях. В этих «девятках», «десятках», «сорокпятках» и прочих «почтовых ящиках» постепенно развилась особая культура – по-своему, рафинированная; по-своему, дерзкая; по-своему, иносказательная. Ориентированная на собственную героику и собственный нравственный ценз.