Владимир Пимонов - Что еще добавить? События. Люди. Книги

Автор читает без пауз, его не остановить. Он еще не закончил чтение одного стихотворения, а глаза, мысли – уже в следующем. Чувствуется, что все свои строки поэт знает наизусть, но не показывает этого. Кажется, Герман Власов в поэзии может все – вот тебе эмоция, вот импрессия, вот округлость, вот нежность и жесткость. Но все это без крика, доверительно, почти шепотом, поэту кажется, что он говорит о тех вещах, о которых все знают, а он только что открыл. Он как бы извиняется за эти свои открытия. «Смотрит в упор, словно кто-нибудь умер» – это об Асе Каревой. Тонкое, светлое стихотворение звучит как «Реквием» Моцарта – спокойно, торжественно.

Стихи из Конаково, где дача поэта, в цикл не собраны, но ты понимаешь, что у Геры там особенное настроение. «Он дачник, потерявший инструмент…»

Эпиграфы из Гумилева, Бунина, «Ода секретеру», послешкольные воспоминания о том, как три друга с палаткой ездили на Истру и уронили конфетную обертку на мраморный пол на вокзале.

Сколько в нем жизни – простой, земной, незначительной и в то же время – значительной и непростой. «И я, привязанный к земле. Потрогать можно».

А вот и мой вариант для названия книги Германа Власова – «Ломаю слов подмоченные спички».

Что еще? Леденец в руках девчушки (реальной девочки, которая пришла на вечер), паркетный пол с затейливым узором, низкий потолок, картины на стенах. И, конечно же, присутствие Марины Ивановны. Или показалось?..

В воскресенье целое утро крутилось в голове:

В принципе, понятно, почему крутилось – к нам в Посад приезжает Константин Никольский. И мы, благодаря дочери, раздобыли билеты на его концерт.

Честно говоря, я волновался. При этом не скажу, что Никольский такой уж кумир для меня. Но «мой друг – художник и поэт», «повесил свой сюртук», «забытую песню несет ветерок» – это же целая эпоха.

Вспомнился конец 1983 года. Мы с товарищем «лепим» наши дипломные работы – чертим, считаем (к примеру, я рассчитывал электроснабжение ножниц для прокатного стана). На носу ведь защита диплома в металлургическом техникуме. Все это время на магнитофоне крутится одна кассета – с одной стороны итальянцы (Ricchi e Poveri), с другой – «Воскресенье». Я поначалу предпочитал итальянцев, как-то раздражало нытье «Я сам из тех, кто спрятался за дверь». Это уже потом я понял, почему раздражало. Потому что песня-то про меня. «Кто мог идти, но дальше не идет». Блин, звучало как приговор…

Сейчас, если дать мне в руки гитару, я, наверное, еще вспомню кучу песен того «Воскресенья».

«О чем поет ночная птица, одна в осенней тишине» – ох, как зажигали мы этой песней на практике в Кривом Рогу… Игорь Мигунов, Серега Сапин и я – помню, было что-то типа дискотеки в общежитии, мы тяпнули портвишка. На дискотеке объявили что-то типа конкурса, и вот мы запели «Ночную песню» и еще «До свиданья, милый друг» из репертуара группы «Фестиваль». Кстати, я только вчера узнал, что «милого друга» тоже написал Никольский.

В общем, что говорить – волновался. Ожидалась ведь (ни много ни мало) встреча с юностью. Какой она будет? Сможет ли тронуть меня уже постаревший (65 лет!) исполнитель, который к тому же должен был выступать один. Без ансамбля.

И знаете, разочарования не было! Константин Никольский отработал концерт на полной выкладке, он подтянут, молод и искренен. К тому же выступал он не один – а с дочерью Юлей. «Теперь ей не надо рассказывать, чем ее папа в течение 40 лет занимается…»

Зал Дома офицеров на Ферме (район Сергиева Посада) небольшой, но уютный. Пришли в основном люди моего возраста. Концерт начался песней «Мой друг художник и поэт». Зал сразу же оживился, встрепенулся, зааплодировал. Акустическая гитара, плотный звук – кажется, что с тобой делится мыслями умудренный сединами философ, и в качестве бэк-вокалистки – очаровательная Юля.

Старые хиты идут вперемежку с новыми, точнее, неизвестными. Вот цикл песен на стихи французского поэта Анри Ренье и португальца Фернандо Пессо. «Их почему-то отказываются крутить на радио, – с улыбкой рассказывает Константин, – говорят, не формат. Хотя, что они понимают в музыке». И тут же выдает сложную блюзовую импровизацию. Потом – другую. Так он показывает другую сторону своего таланта – не только как поэт, певец, но и как виртуоз-гитарист. Частые флажолеты, тонкие пальцы левой руки бегают по всему грифу, а правая рука задействует все до единой струны – кажется, что звучит целый оркестр. В последней трети концерта я не выдержал и набрал Сереге, с которым учился в техникуме. Серега, дорогой, слушай! И он, как и я, обалдевший, слушал и подпевал. А как же не подпеть, когда «повесил свою сюртук на спинку стула музыкант…».

На вечере памяти Валеры Прокошина, который прошел 19 февраля в Булгаковском доме, его поэма «Выпускной – 77» была прочитана два раза. Да-да, эту непростую по эмоциональности и достаточно большую вещь, к тому же написанную не традиционно в рифму, а верлибром, сначала прочла Елена Моксякова, а затем Ольга Сульчинская.

Два совершенно разных прочтения, но каждое из них, как мне показалось, звучало убедительно, со своей искренностью и со своим посылом. И это было здорово.

Руководитель литературного салона Андрей Коровин каждый год проводит поэтическое мероприятие, стараясь приурочить его ко дню ухода Валеры из нашей земной жизни. И это в наше такое черствое и равнодушное к литературному творчеству время воспринимается на уровне чуда. Поэт ушел, а его поэзия остается.

Повторю еще раз – Валерий Прокошин, поэт из провинции, из Обнинска Калужской области, умер 11 лет назад, а стихи его продолжают звучать. Причем при жизни серьезных публикаций у Валеры было – раз, два и обчелся.

«Он из тех поэтов, кто сделал себя сам – для меня он стоит в одном ряду с Николаем Гумилевым», – эти слова Андрея Коровина прозвучали как откровение. Он написал их и в предисловии к книге избранных стихотворений «Тяжелей чернозема», которая была издана в конце прошлого года стараниями, прежде всего Андрея, – к 60-летию со дня рождения поэта Валерия Прокошина.

«Он был успешным учеником в своей собственной школе самообразования, – утверждает в предисловии Коровин. – Он пробовал себя в любых новых поэтических формах, о которых слышал. Венок сонетов? – пожалуйста! Хайку – легко! Танкетки – главное, вовремя остановиться! Сказки на современный лад? – не вопрос! Первая в русской литературе поэма об интернете? – это тоже он!»