Тимур Процкий - Совок. Психология коммунизма

* * *

Кадровая политика любой организации это прямое отражение психологии руководителя, подобное тянется к подобному. Главное, чтобы возвышающийся субъект не претендовал на власть и не был опасен в политическом плане лично для Сталина. Психические уроды и бездарности были нужны Сталину для выполнения грязной работы (для сохранения единоличной власти, то есть), после чего он без сожалений избавлялся от них. Правда, Сталин избавлялся и ото всех остальных тоже – даже от тех, кто ему был искренне предан, как его личный телохранитель Власик, который воспитывал детей Сталина после самоубийства жены вождя.

Двадцать лет Николай Власик – по сути, один из самых близких людей Сталина и де-факто член его семьи – обеспечивал безопасность главного убийцы страны и мог много раз прикончить его, но не сделал этого. А зря: спас бы десятки (если не сотни) тысяч жизней и судеб.

В благодарность за многолетнее сохранение жизни Сталин «всего лишь» лишил Власика всех постов и званий и сослал на 10 лет. Его выпустили в 1956 году, и до конца жизни Власик безуспешно пытался восстановиться в своих правах, но во время Оттепели охранника Сталина никто не был заинтересован реабилитировать.

Власик писал:

Я был жестоко обижен Сталиным. За 25 лет безупречной работы, не имея ни одного взыскания, а только одни поощрения и награды, я был исключён из партии и брошен в тюрьму. За мою беспредельную преданность он отдал меня в руки врагов. Но никогда, ни одной минуты, в каком бы состоянии я ни находился, каким бы издевательствам я ни подвергался, находясь в тюрьме, я не имел в своей душе зла на Сталина.

Парадоксально то, что многие приближённые Сталина, подвергшиеся пыткам и арестам по его личному указанию, продолжали оправдывать вождя. Это что-то вроде мазохизма, не иначе. На таких личностях и держится культ Сталина по сей день.

Значительная часть талантливейших людей в СССР до 1953 года ничего не смогла достичь, потому что они умерли от голода, были убиты в гражданской войне, вынуждены были эмигрировать, либо их по ложному доносу пытал, а потом пристрелил какой-нибудь прилежный чекист с не обезображенной интеллектом физиономией и двумя классами образования. Поскольку чекист правильный, свой, то за свой ударный труд во славу Сталина он получал повышение, жильё (возможно, то самое, которое отобрали у им же расстрелянного) и возможность продолжать свой славный род и деятельность по партийной линии. Воистину, торжество социальной справедливости, страна мечты.

Весьма оригинальной была практика расстрелов не только «неблагонадёжных элементов», но и их семей. Заодно. На всякий случай. Раз есть одна контра в семье, то её разлагающему воздействию наверняка подверглись и все остальные члены семьи. Поэтому надо убить всех, ведь классовый враг не дремлет.

Главное запугать всех до скотского состояния, и тогда работа спорится.

В 1935 году товарищ Сталин изрёк мудрую мысль о том, что «сын за отца не отвечает» – в ответ на реплику какого-то «сына кулака», который всё равно готов бороться за власть советов (идиот). Наверняка эти фразы очень впечатлили рядовых граждан и партработников, однако от этого заявления вождя для простого народа облегчения в итоге не было никакого.

Советские газеты (та самая «Правда» в том числе – разумеется) активно растиражировали этот мудрый логический вывод главного эффективного менеджера страны, и вроде как от этого репрессии должны были стать чуть-чуть менее жестокими (ну, на пару убийств в сутки поменьше по стране, например). Однако на реальные расстрелы это не повлияло: впереди был большой террор 1937—1938 года, когда в чекистскую мясорубку попали все, кто по хотя бы одному из десятков ситуативных признаков хоть как-то подходил под определение «врага народа», а также уже сидел ранее (т. е. многих отправили в лагеря по второму разу, либо расстреляли, потому что они уже сидели ранее – этого было достаточно для смертного приговора, просто пролетарская бдительность повысилась). Примерно тот же «фокус» чекисты провернули и в конце сороковых, когда война уже закончилась, но Сталину, видимо, стало скучно без очередного прореживания населения.

Тут стоит вспомнить мудрые слова т. Сталина: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее. А когда весело живется, работа спорится…».

И работа спорилась. Семьи ссылались или расстреливались целиком, широко применялись многодневные пытки, смертные приговоры выносились без суда и приводились в исполнение сразу же.

В 1937—38 годах расстреливалось до 1200—1300 человек в день по всей стране. В одном только городе Минусинск за август 1938 года было расстреляно 310 человек, а своеобразный «рекорд» был поставлен в ночь на 8 декабря 1937 года – 222 расстрела.

В Славгороде «рекорд» был поставлен 22 января 1938 года (298 расстрелов), в Тобольске 14 октября 1937 года (217 расстрелов). Так как сотрудников оперсекторов УНКВД в маленьких провинциальных городах было мало, и с таким объёмом расстрелов они не справлялись, то к исполнению приговоров привлекалась милиция.

В общем, работали ребята со стахановской самоотдачей. Есть основания полагать, что значительная часть расстрелов, учитывая объёмы «работы» НКВД в тех же 1937—38 годах, должным образом не задокументирована, т. к. это было выгодно всем участникам деятельности – кроме самих расстрелянных, разумеется.

Атмосфера кровавого безумия нагнеталась сразу по нескольким направлениям:

– Ко второй половине 30-х годов в органах НКВД служило достаточное количество проверенных, честных чекистов, которые хорошо себя «зарекомендовали» за годы существования советской власти. А значит, в каком-то смысле, пути назад у них не было – в коллективном преступлении легче срабатывает стадный инстинкт, и возможная ответственность за последствия как бы размывается. Вчера расстрелял 5, сегодня 10, а завтра все 20 человек – какая уже, собственно, разница?

– Во главе карательных органов стояли патологические садисты вроде Ягоды и Ежова, которые, к сожалению, оказались «на своём месте». В соответствии с запросом времени и руководства, а также по велению пролетарского сердца, они с чрезвычайным усердием стремились зорко следить за выполнением и (особенно) перевыполнением плана по расстрелам врагов народа.

– В местные карательные органы из Москвы спускались разнарядки по необходимым нормам отстрела врагов народа. Мудрому Сталину из Москвы было виднее, 200 или 300 врагов народа живёт в такой-то области или республике. А может быть, и все 500?! Сталин по стране практически не ездил и на людях не появлялся, кстати. А в организованные им трудовые лагеря не заглянул ни разу за все 29 лет своего славного правления, но «зорко» видел всё и везде.