Ольга Колодяжная - Через боль, но на волю. Дневник матери

День и ночь я находилась в состоянии сжатой пружины и думала только о том, как ей помочь, старалась найти причину случившегося, но, как слепая, тыкалась то в одну, то в другую глухую стену, уговоры не помогали, помощи просить не знала где, страх и ужас нарастали внутри.

Мне приснился сон: мы идем с Марией по дороге, обе несем рюкзаки. Я несу свой, полупустой, а в ее рюкзаке – и ее груз, и мой. Мы опаздываем на поезд, потому что не знаем точно, на каком он пути. Я ловлю машину, ибо знаю, что если напрячься, если не пожалеть сил и денег, то можно успеть… Просыпаюсь и молюсь со слезами: «Господи, помоги!»

Вспоминаю, как мы сидели после очередного похода в психбольницу жарким летним днем за столиком в кафе и пили холодный сок. Дочь рассказывала, что они окончательно расстались с Сергеем, у него уже новая девушка, которую она хорошо знает, видно было, что ей больно. С Сергеем были связаны пять лет ее небольшой жизни, и, казалось, что так будет всегда. Мария открыто говорила, что ей надо чем-то успокоиться, снять депрессию, что у нее есть друг, который никогда ей не отказывает, всегда готов прийти на помощь.

Через некоторое время этот «друг» появился в нашем доме с цветами, тортом, вином и закусками. Он улыбался, шутил, а у меня от первого взгляда на него внутри все похолодело. Я видела перед собой что-то веселящееся, передвигающееся по кухне странной дерганой походкой, с бутылкой пива, словно приросшей к руке, но именно что-то. Если меня попросить сейчас описать этого человека, то я не смогу этого сделать, хотя видела его не раз: как будто нарисованный карандашом портрет, не до конца стертый резинкой – оболочка человека есть, а самого человека нет. Дочь попыталась со мной поговорить о том, что они решили жить у нас. Но, увидев мою реакцию и резкое: «Нет, этот человек не будет жить с нами под одной крышей!», – ушла вместе с ним. У него было все, что было нужно ей тогда: «лекарство» в любом количестве, деньги – не надо было работать, и он, по ее признанию, хорошо к ней относился.

Она жила со своим «другом», появлялась дома лишь изредка, могла не отвечать на телефонные звонки по несколько дней. Этого «друга» знали ее настоящие друзья, в том числе и Сергей. Это был торговец наркотиками одного из нижних слоев в многоуровневом «маркетинге» распространения. Они знали больше, чем мне говорили, сами предложили помощь – вырвать ее из его общества. Но, увидевшись с ней, сказали, что не будут этого делать. Я до сих пор не знаю, почему.

Ранним утром, в День Успения Богородицы, вижу на небе огромный крест из облаков, словно кто-то специально две ровные полосы соединил. Хочу показать крест подошедшему знакомому собачнику, но креста уже нет. Это мне показали крест. Это мой крест!

Днем позвонила дочь, явно под «кайфом». На мой вопрос, не оправдываясь, грубо ответила: «Классная марихуана попалась, – и вставила с издевочкой, – хорошо, что только марихуана!» Как это принять и жить дальше?

Потянулись недели и месяцы страха и беспомощности что-либо изменить. Душевная боль нарастала до размеров, которых я и в страшном сне представить себе не могла. Только молитва давала на время облегчение. Бесконечный непрекращающийся страх, накрывающий мою жизнь слой за слоем, как закапывание живьем в могилу. Этот страх не поддавался контролю и управлению. Меня поймет любая мать: страх потерять ребенка затмевает все. Он очень глубоко, в самой сути женского начала. Этот страх то парализует, лишает воли, то заставляет делать безумные поступки. Этот длительный страх разрушал меня, как длительная вибрация здание. Вера и молитва при таком страхе нужны как воздух, без них просто не выживешь, но и молитва то криком кричится, то вязнет во льду страха. Твердила себе постоянно: там, где страх, там нет Бога! И тогда проблесками рождалось в душе то, что названо в Евангелии как «надежда сверх надежды». Ничего не понимаешь, не знаешь, что делать и на что надеяться, и все равно надеешься… Тяжело вспоминать этот период, но теперь я знаю, что мои страхи – это типичные страхи матерей в подобной ситуации.

Страх смерти – самый главный, имеющий все основания быть. Наркоман может умереть каждый день, и ты каждый день этого боишься, и каждую ночь.

Страх и боль за свою жизнь: сколько лет самоограничения, труда – и все напрасно?! Зачем жить дальше, если впереди – беспросветная тьма и боль?

Страх за дочь,которая не понимает, что загубила юность и убивает молодые годы, уничтожает свое здоровье, саму возможность будущего.

Страх незнания, что делать, как ее спасти, убедить, что она выбрала путь смерти.

Страх и стыдперед родными, друзьями, знакомыми, ведь я считала себя вполне приличным человеком, пользовалась авторитетом и уважением.

Страх и отчаяниеот понимания, что помощи ждать неоткуда: болезнь есть, а лечиться негде.

Страх, страх, страх… Дочь неизвестно где и неизвестно с кем. А если она со своим другом, то от этого еще страшнее. Где и как она вгоняет в себя яд, и когда доза будет опасной для жизни? Как ее найти при этом и спасти, если она не отвечает на телефонные звонки по несколько суток? Страх становился все тяжелее и глубже, обесточивал, парализовал, вгоняя меня в воронку тяжелейшей депрессии. От меня отшатнулись почти все знакомые и друзья. Я никого не виню и хорошо понимаю, что у сочувствия и сопереживания есть какой-то лимит. Да, ты почти тонешь в своей беде, в своем отчаянии, но это длится, длится… месяцы, годы. Как любому человеку, мне хотелось поддержки, помощи, и я ее получала какое-то время, но все реже и реже, вплоть до открытых отказов. На фоне боли за ребенка эта боль от черствости ощутима, но не так значима… Это состояние хорошо знакомо всем матерям, у кого дети попадают в зависимость.

Страх сковывал, но рук я не опускала: искала книги, вытаскивала информацию из Интернета, и она, мягко говоря, не радовала. Официальная медицина называет наркоманию «неизлечимой прогрессирующей болезнью». Мое внимание сконцентрировалось на слове «неизлечимая», и это усиливало мои страхи. Почему-то внимание не закреплялось на том, что болезнь прогрессирует, развивается, если не прекращать потребление любых видов наркотиков и в любом количестве. Что если прекратить потребление, сделать это обязательным условием, то болезнь не развивается, организм входит в полосу ремиссии, включаются резервные силы самоисцеления.

Это часто сравнивают с такой тяжелой болезнью, как сахарный диабет. Мне это сравнение близко и понятно, потому что моя младшая сестра болела тяжелой формой сахарного диабета и рано умерла. При этом заболевании человек знает, что его поджелудочная железа не вырабатывает достаточного количества инсулина. Ему надо соблюдать строгую диету, пить или колоть лекарство каждый день. Соблюдая эти правила, человек живет долго и практически полноценно. Если человек игнорирует эти правила, он быстро разрушается и гибнет. С диабетом даже сложнее: постоянная привязка к веществу, которое не вырабатывает твой организм, бывают сбои, и организм страдает. Наркоману достаточно просто не потреблять наркотик, и он будет жить.