Владимир Крючков - Поколение Хэ. Хроника мутного времени

Проявившаяся в последние годы активность «Диссернета» – это уже, к сожалению, стрельба по хвостам… Многие обладатели диссертаций, основанных на плагиате, поддельных данных и несуществующих монографиях, давно уютно сидят в креслах экспертов ВАК, руководителей департаментов министерства науки и ректоров крупнейших вузов страны, надежно прикрытые быстро организованными «сроками давности». А активисты «Диссернета» выглядят на их фоне обиженными маргиналами, которым при раздаче не досталось приемлемого куска. Оговорюсь, – это не соответствует истине, но выглядит для стороннего наблюдателя именно так. По-моему, с их стороны это безнадежная борьба, хотя внешне и симпатишная, греющая душу и легонько дующая на обожженное чувство собственного достоинства.

Постепенно Толик привык к повсеместной профанации науки. Коллеги на конференциях выходили, докладывали тривиальные мысли, подкрепленные красочными пауэрпойнтовскими презентациями, и проводили в планы публикаций пустопорожние монографии – чаще всего коллективные, поскольку в коллективе всегда можно спрятаться за спины соавторов. К его докладам, несколько выпадавшим из общего ряда, относились снисходительно, отведя ему роль чудака – не совсем адекватного, но, несомненно (шепотом, с «понимающей» улыбкой), талантливого. Для баланса, постепенно его стали как бы невзначай замалчивать и слегка покусывать, чтобы не слишком выпадал из ряда. Толик тоже не изображал из себя революционера – где надо, поднимал руку, где надо – подписывал положительную рецензию. В виде фиги в кармане он оставил за собой право перечислять до двадцати-тридцати замечаний, напрочь уничтожающих рецензируемую диссертацию или публикацию, вставляя в конце стандартно умиротворяющее «несмотря на указанные недостатки…»

Особенно забавляли его игры коллег с размерностью пространства-времени. Обнаружив гордую подпись под рисунком «авторская пространственно-временная схема развития российского ритейла», Толик писал в рецензии, что Стивену Хокингу для иллюстрации своих идей обычно хватало двух переменных – пространства и времени – и он не называл при этом эти схемы авторскими. Но авторы эпохальных схем только обижались на него и далее шествовали своим путем железным. Они просто перешагивали Толика, как придорожный камень, не удостаивая вниманием.

Однажды он все же попался с диссертацией, присланной с периферии. Написал привычный отзыв и отдал в совет. Через пару дней он бродил по супермаркету, когда зазвонил сотовый. Он машинально ответил – «Да», разглядывая стеллаж с чаями. Вежливый голос сказал: «Сейчас с Вами будет говорить ректор» и после щелчка раздался бархатный голос ректора: «Анатолий Владимирович, мне принесли Ваш отзыв и я с ним ознакомился. В целом я с Вашими замечаниями согласен, но не могли бы Вы несколько смягчить свой отзыв, чтобы он не выглядел столь противоречивым, ведь Вам же понятно, что критическая его часть совершенно не соответствует резюмирующей. Я нисколько не настаиваю, но мне бы хотелось, чтобы Вы еще раз перечитали свой отзыв и, если сочтете нужным, внесли некоторые коррективы в формулировки. Спасибо за понимание. Всего Вам доброго». Толику совсем расхотелось выбирать чай, он вышел на улицу и задумчиво побрел по площади своего городка. Он понял, что его раскусили, маска сорвана и явка раскрыта. Ну как он сразу по имени и фамилии диссертанта не догадался, что тот – земляк ректора?!.. Отзыв-то он переправит за пять минут, но вот что было делать дальше? Комфортное существование под маской научного овоща закончилось.

Период освоения новой маски занял год. И это был Исход. Толик написал и опубликовал в интернете книгу «Побег из маркетингового курятника», в которой излил все накопившееся в текст, сквозь который невооруженным глазом просматривались раздражение, усталость и некоторая даже обреченность типа «а пропади оно все пропадом». Он постепенно перестал реагировать на происходящее на заседаниях департамента. Да и реагировать стало некому и не для кого. После слияния кафедр в департамент прежние связи нарушились, а новые не образовались. Сидящие в одной аудитории сотрудники департамента не знали друг друга даже в лицо, не говоря о более глубоких характеристиках. Коллектив перестал быть таковым, превратившись в безликую массу. И на поверхность этой субстанции всплыли личности не только нерукопожатные, но и старательно стремящиеся к максимальной удаленности от малейших подозрений в рукопожатности. Закручивание гаек дошло до степени срывания резьбы. И резьбу-таки стало срывать. Сначала тихо начали увольняться старые профессора. Менее расторопных оставшихся стали серийно не переизбирать на аттестациях под смешными (для тех, кому еще было смешно) предлогами. Затем… Толик подал заявление по собственному, не доработав год по контракту. Благо, как у пенсионера, у него было право уволиться без отработки, в один день. Отдел кадров попросил на это три дня из-за задержки с подписью ректора. Толик милостиво согласился. И все. Он стал неработающим пенсионером.

Понимая, что на пенсию прожить не получится, он записал несколько видеолекций с, как ему казалось, просто необходимыми каждому профессионалу-маркетологу моментами, которым не уделялось внимания в стандартных университетских курсах. Вывесил лекции на паре платных платформ, назначил цену и стал ждать первых слушателей-зрителей. На страничку его лекций заходили, ставили иногда (редко) «лайки» и исчезали. Денег не поступало. Вообще. Толик несколько удивился, поставил минимальную цену и подождал. Реакции не было. Поскольку платить за размещение лекций надо было ежемесячно, он снял объявление и заморозил контент. Раскручивать лекции, приплясывая перед аудиторией, он не привык и отложил разумное, доброе и вечное в «долгий» ящик. Ящик, насколько знал Толик, на самом деле был «длинным», но он просто устал от избыточной эрудиции. Хотя, каждый раз, проезжая Долгопрудный, механически про себя называл его Длиннопрудным.

Пенсии хватало на оплату квартиры, платежи за интернет и телефоны и… на непритязательные продукты по скидкам. Спасало то, что жена хорошо готовила и пока еще был приличный запас одежды и обуви. В редких поездках жены с дочками в Нижний, Владимир и Питер оплату расходов мамы дочки брали на себя, к чему Толик относился философски. Его не ущемляло то, что он перестал быть кормильцем. Он просто расслабился – впервые за всю жизнь. И это оказалось хорошо. Телефон почти замолчал. Изредка его вспоминали старые знакомые из Сибири, да инвестиционные фирмы с банками преследовали предложениями невиданных доходов и сверхпривлекательными кредитами. На предложения инвестиционных фирм он односложно отвечал простыми русскими словами, а на предложения банков начинал разговаривать с молоденькими сотрудниками о вредном влиянии «холодных звонков» на карму звонящего. Постепенно перестали звонить и они. Перешли на СМСки.