Сергей Григоров - Русская доля

Отношение русских к китайцам и арабам, слагаясь из диаметрально противоположных оценок и пристрастий, можно полагать, скорее всего, нейтральным. В то же время к японцам, как и к финнам – «чухони сопливой» – мы относимся с высокой долей превосходства. Но это еще цветочки. Большинство южных тюркоязычных народов, извините за разнузданную откровенность, для нас вообще неполноценные люди, «чучмеки», «чурки». А слова «турок», «турка» в русской глубинке до сих пор еще используются как заменитель эпитета «дурак». Американцы же у нас ассоциируются с избалованными, умственно недоразвитыми детьми.

К относительно малым европейским народам чувственного отношения у русских не выработано. А зря: ярое, неподвластное рациональному объяснению русофобство поляков и венгров давно требует адекватной реакции. Да и эстонцам с латышами и литовцами пора бы выставить счет за многочисленные исторические прегрешения перед нами. Вот только соответствует ли подобное поведение русскому национальному характеру?

Сопутствующие вопросы

Рассуждая о национальной специфике, нельзя забывать, что мы оперируем «средними» характеристиками. Выбранный наугад немец по складу характера, по поведенческим стереотипам может оказаться более русским, чем какой-нибудь ростовчанин. Рядовой американец может иметь ярко выраженный китайский менталитет и так далее.

Допустимо сравнение народа, скажем, с пшеничным полем, окультуренным из рук вон плохо. На котором сортовые колосья соседствуют с разнообразными мутантами и сорняками, а также занесенными невесть каким образом горохом, льном, горчицей и так далее. Подобная засоренность, между прочим, не зло, а польза для любой нации, ибо придает ей дополнительную устойчивость к внешним веяниям. Ядро – в сравнительном образе обычная пшеница – лучше сохраняется.

Возникает вопрос, а

кто такие основные носители национального характера, где они живут?

Кто – в общем-то понятно: так называемые обычные люди, труженики. Те, что не занимают высоких руководящих постов, не мелькают на экранах телевизора, не ломают голову, куда вложить очередной миллион – в океаническую яхту, в спортивный клуб или в новую виллу в каком-нибудь благодатном месте у черта на куличках.

Где живут? – тоже полная ясность. Население всех больших городов космополитично. Поэтому ответ очевиден: носители национального характера обитают в основной своей массе в глубинке. В маленьких городах и деревнях, в рабочих поселках и на хуторах. Там, где жизнь никуда не спешит, не гонит, а новшества добираются ой как не скоро. Новые машины, лекарства и бытовая техника вкрадываются в повседневность, как клещ в штанину. Быт привыкает к ним потихоньку и успевает адаптироваться. Веяния моды затухают где-то на дальних подступах, и платья меняются не от сезона к сезону, а от поколения к поколению. Телевизор не разобщает, а сближает людей просмотром любимых передач совместно жильцами целого дома, а то и квартала. Даже Интернет дает повод лишний раз встретиться, чтобы в процессе личного общения обсудить ход сыгранной по сети партии в шахматы или какой иной, чисто компьютерной игры.

Но, конечно, наличествуют нюансы и исключения. Здесь не будем обсуждать всех, ограничившись несколькими словами в основном о себе, о русских.

Как в языках существуют различные диалекты, так жители разных регионов бескрайней Руси приобретают отличительные особенности. Сибиряки и поморы гордятся независимостью (зачастую мнимой) мышления, бесшабашностью, физическими данными и силой воли. Жители Урала и Тулы, брянские мужики – плодами своего труда, умением делать то, что другим не под силу. Петербуржцы лелеют исключительную образованность и интеллигентность. Москвичи хвастаются своим человечком в длинных коридорах государственного аппарата власти да знанием законов и уложений, по которым им что-нибудь да причитается. Жители Подмосковья несут, как крест, ощущение своей неполноценности: надо же, никак не удается перебраться в столицу… Все мы разные, но в несущественных деталях. Когда ж заходит разговор о важном – и не узнаешь, кто откуда.

Каким образом национальный характер передается из поколения в поколение?

А черт его знает! Как говорилось выше, национальное самосознание формируется в первичных общественных группах. Но каким образом, с помощью каких слов, жестов, мимики? – доподлинно неизвестно. Ату, психологи!

Допустимо утверждать, что наследниками Киевской Руси являемся мы, русские, а не жители Украины. Почему? Хотя бы потому, что легенды и былины того времени сохранил народный фольклор российского Севера, Поволжья, Урала и Сибири. В самом Киеве редко вспоминают и Илью Муромца, и Добрыню Никитича.

В СССР национальность можно было выбрать любой. В США всех рожденных на их территории числят американцами. У евреев же исторически выработано железное правило: национальность детей определяется только национальностью матери. Вероятно, это наиболее мудрое решение, так как эмоциональная сфера ребенка формируется в первые месяцы жизни, когда фокус жизни и мира для него – мать.

Зависит ли характер народных масс от условий существования?

Да, зависит, но зависимость эта чрезвычайно сложна, многогранна и неоднозначна.

До отмены крепостного права количество уголовных преступлений, совершенных русскими крестьянами, лишь немного превышало количество правонарушений церковнослужителей. Если ж пересчитать количество преступлений «на душу» да предварительно вычесть те, что естественнее считать так называемыми «народными бунтами», вывод будет однозначным: крестьяне были самым законопослушным сословием царской России.

После кризиса крепостничества и последующим за ним «освобождением от земли» множество сельских жителей подалось в города, на растущие как грибы фабрики и заводы. Бывшие дворовые – «кухаркины дети» – пополнили ряды разночинцев, из которых произошли сперва «лишние люди», нигилисты, раскольниковы, базаровы и рахметовы, затем народовольцы и анархисты, а далее – пламенные революционеры. Они умели прислуживать за столом, но мечтали служить Родине.

Страна менялась очень быстро, условия жизни и труда – еще быстрее, а развитие идеологической сферы образованной части русского общества отставало. «Славянофилы» ругались с «западниками», а меж тем подрастало следующее поколение, впитывающее, как губка, противоречащие друг другу мысли и идеи, мало связанные с традиционным, веками набиравшим глубину народным мировоззрением.

Мещане из малой общественной группы превратились в одно из основных сословий царской России. Части их захотелось красивой спокойной жизни с семейством слоников на комоде, другая часть возжелала богатства и власти, третьи же решили во что бы то ни стало прославиться, разрушив прежний мир и построив новый.