Александр Шестун - Непокорный арестант: от «Кащенко» до «Бутырки». Часть 2

В школьные годы мои отношения с противоположным полом особой романтичностью не отличались. Имидж отъявленного хулигана вызывал дрожь негодования у всех примерных девочек. В седьмом классе на меня даже составили коллективную «женскую» жалобу. Девочки нашего класса – директору школы. После краткого описания моих злодеяний они в категорической форме требовали исключения Шестуна из славных рядов 7 «А».

Однако не всем я внушал такие отрицательные эмоции. Другие, не столь закомплексованные одноклассницы, смотрели на меня с гораздо большим интересом. Училась у нас в классе одна весьма привлекательная девочка Ира. В четырнадцать у неё была довольно хорошо развитая фигура, которой Ира очень гордилась. Мальчики бросали на неё красноречивые взгляды, а Ира бросала взгляды на меня. Возможно, я напоминал ей героя какого-нибудь боевика. Или индийской мелодрамы. В общем, не это главное. Просто однажды Ирочка пригласила меня в гости. В квартиру без родителей… Со всеми вытекающими последствиями. Если бы в это же самое время к ней не заявилась с воспитательными целями группа «праведниц» из нашего класса, мы могли бы провести время очень и очень увлекательно.

Как ни печально, но случай с Ирой был для меня скорее нормой, чем исключением. Её суперсовременные упрощённые взгляды на отношения полов вполне соответствовали моему реноме. Робкие взгляды на перемене, записки, прогулки за ручку, ношение портфеля… Да если бы я хоть раз выкинул нечто подобное, моей репутации пришёл бы конец. Так что первая любовь в школьные годы благополучно обошла меня стороной.

* * *

Рыбалкой меня заразил дед. Я мог, по рассказам матери, стоять с удочкой с утра до ночи. И в школьные годы, и в армии лучшее, что у меня было, так это именно рыбалка. Я серьёзно к этому процессу готовился – выписывал альманах «Рыболов-спортсмен» и внимательно читал о способах прикормки, ловли. И где бы я в те годы ни путешествовал, это занятие затмевало для меня всё остальное. Отец несколько раз брал меня в поездки, и я терпеливо ходил с ним по музеям и театрам. Однако интересовало меня, в общем-то, только одно – где достать удочки и каков клёв?

Ездили мы в Волгоградскую область, на родину деда, в гости к его старшему брату Леонтию Ивановичу Шестуну. В первый же вечер я пошёл с удочками на речку.

– Да что ты, отдохни с дороги! – всполошился Леонтий Иванович.

– Не-е-ет, – говорю. – Пойдём на реку. Там и отдохну.

Река у них была особенная. Временами её русло терялось в подземных пещерах, а на поверхности образовывались омуты. Около нашего хутора было два таких озера: Чёрная Яма и Красная Яма. Самой глубокой считалась Чёрная Яма. Сорок метров – не шутка.

Отдохнул я действительно знатно. Наловил больше десятка крупных окуней. А под занавес – я уж уходить собирался – удочка дёрнулась и согнулась в крутую дугу. Мне даже страшно стало. Вокруг – никого. Помочь некому. Кое-как вытащил. Оказалось, черепаха. Я долго сидел около неё и не решался выдернуть крючок. Потом всё-таки отпустил.

Очень много водилось в этих ямах, Чёрной и Красной, щук. За одно только утро можно было поймать не менее пяти хищниц. Увлекало это меня чрезвычайно. Вообще ловля на блесну – очень зрелищное занятие. Представьте, «бежит» на дне блестящий кусочек металла, и вдруг из-под берега стремительно выплывает серая тень и хватает наживку. Всё, щука попалась!

Что меня там мучило, так это жара. Сорок градусов в тени, пятьдесят – на солнце, и так каждый день. Я кое-как доживал до вечера. Леонтий Иванович моих страданий не понимал и периодически нагружал работой. Например, просил напилить дров.

– Ну, Саша, ну шо ты такой вялый? – неодобрительно выговаривал он, глядя на мои полуобморочные движения.

Саша жару пережидал в саду. Садился под деревьями, ставил перед собой ведро с абрикосами и читал всё, что под руку в доме попадалось. Попадались в основном какие-то колхозные новеллы. Про любовь, коров и светлое социалистическое будущее. Примитивность написанного я понимал даже в десять лет, но других книг не было. Я же без чтения не мог.

Леса там тоже не было. Вообще. Только степь и лесополосы из абрикосовых деревьев. Причём этими дикими абрикосами питались в основном свиньи. Совхоз, где мы жили, кормился разведением овец. Отары бродили по степи огромнейшие. Пыльная степь, ковыли, блеяние овец – всё это неразрывно связано у меня с поездкой в Волгоградскую область.

Поражала разница между русской, чеченской и немецкой частями станицы. У немцев чистота почти стерильная, дома аккуратные. У чеченцев порядка поменьше, дома побольше, побогаче. У русских самые простые дома.

Повезли меня однажды на озеро. Местные там рыбу прикармливали зерном. Привезут несколько грузовиков и ссыпают в воду. Подошёл я к рыбакам-сверстникам. Посмотреть, чего поймали. Улов не впечатлил, всего несколько маленьких рыбёшек. Неподалёку взрослые мужики удили сазана на донку. Заманчиво, конечно, но донки-то у меня нет. Удочка и та самодельная, из палки. Что делать? Обратился к Леонтию Ивановичу. Попросил чего-нибудь на прикорм.

– Прикорм? Да вот макухи возьми. Уж несколько лет даром лежит.

Взял я гнилой макухи – и снова на озеро. Отошёл подальше ото всех и насыпал в воду «угощение». А в этом озере у самого берега торчали сухие былья. Смотрю и глазам не верю: в воздухе ни ветерка, а остья колышутся. Неужели, думаю, рыба? Присмотрелся – точно, рыба. И как начал таскать краснопёрок да сазанчиков одного за одним! Да не мальков, а здоровых взрослых рыбин. До конца дня набрал около семидесяти штук. Два раза клевал настолько здоровый сазан, что я не мог с ним справиться, он просто утаскивал меня в воду.

Рыбы мы в тот год в Серпухов привезли несколько мешков. Долго-долго потом лакомились таранкой. Там же, в Волгоградской области, я впервые увидел, как ловят (и сам ловил) раков. Попросил у Леонтия Ивановича занавеску, натянул тюль на кольцо, привязал приманку – раколовка готова. Вытаскивал буквально по ведру, которое мы с отцом тут же и съедали. А Леонтий Иванович смотрел на нас и говорил:

– Тьфу! Да как вы это гомно едите! Они ж мёртвых жрут…

А ещё в то лето я научился плавать. Произошло это на Чёрной Яме. Отец отплывал на несколько метров от берега и звал меня. Я изо всех сил колотил руками по воде, а потом, доплыв, судорожно цеплялся за него. Тогда он снова отплывал, но уже подальше, чем в первый раз. И вновь я добирался до него. Постепенно место нашей встречи переместилось на середину Чёрной Ямы. Когда я, задыхаясь, поравнялся, отец сказал:

– Ну, что, поплыли на тот берег? Теперь-то уж всё равно, что назад, что вперёд…

И с тех пор мой страх перед большой водой куда-то исчез. Наверное, остался на дне того станичного омута…