Игорь Карпусь - Времена. От Цезаря до Путина

Если бы часть национального дохода распределялась между всеми гражданами государства независимо от социального положения и возраста, то каждый россиянин поднялся бы из разряда бедняков и малообеспеченных до среднего уровня. Так сделано в Норвегии, где в пенсионный фонд отчисляются доходы от добычи нефти в Северном море. А нефти у нас хоть залейся. Теперь на каждого норвежца приходится 103 тыс. дол. накоплений, аккумулированных в этом фонде. В России колоссальные нефтегазовые прибыли оседают в карманах олигархов и столичной бюрократии. Вот и разгадка нашей непроходимой бедности и убожества.

Нет, не подойдёт мальчик. Взрослые застращали, тыщу раз предупредили и приказали: чужих – бойся, позовут – сразу убегай! Не слушай и не знакомься! И ребёнок уверен: от незнакомых людей только зло, только угроза.

Ну и времена. Дети перестали доверять чужим, в каждом взрослом видят врага. Не представляю, как работают нынешние учителя? Ни обнять ребёнка в порыве благодарности, ни погладить по головке, ни прикоснуться… Сразу обвинят в грязных намерениях. А я обнимал и ласкал, и даже подозрений подобных не возникало у ребёнка и педагога.

Ведь мы не роботы и механические передатчики знаний. Мы наделены душевным теплом и чувствами. Теперь всё это извращено и скомпрометировано, в любом движении усматривают лишь низменные поползновения.

Онегин и Ленский валяются на полу, Ольга наяривает на аккордеоне, дворня крадёт и читает письмо Татьяны, а сама героиня хватает и размахивает в экстазе садовой скамейкой… Это последняя постановка «Евгения Онегина» в вахтанговском театре, и Пугачёва сказала, что не поймут её очень немногие, остальные восхищены. Значит, я в числе этих немногих тупиц, и не пойму, как можно назвать «событием» в 2013 году заурядную сценическую похабщину под видом «импровизации».

«Свежее прочтение классики», «преодоление стереотипов», «потрясающее новаторство» и прочий критический вздор вековой давности. И у меня последует не новое возражение: зачем для свежего прочтения брать двухвековой «роман в стихах» с огромным историческим смыслом? Ставьте «свежо» современные вещи, то, что вполне соответствует вашему кругозору, пониманию и вкусу. Современность, особенно столичная, – крикливый балаган и представляет неисчерпаемые ресурсы для такого же балаганного воспроизведения на сцене. В этом случае никого не надо насиловать, обманывать, халтурить – просто копируйте свою срамную, безумную и пошлую жизнь.

Однако придумать что-то своё, незаёмное не получается – мало мозгового вещества, и талант чахоточный. Проще взять бессмертную и беззащитную классику. А чтобы обеспечить кассовый успех, подать её непременно с острым чесночным соусом в виде непрерывных массовок, проходов, перестроений, акробатических трюков, раздеваний и т. п. театральной галиматьи.

Свой не нашёлся, позвали варяга Туминаса – «гениального режиссёра». Теперь комбинаторов называют гениями. Он и превратил благоуханного «ОНЕГИНА» в мозаику сценических комбинаций, как это делают со времён Мейерхольда и Вахтангова. Методом вульгарной хирургии один жанр перелицован в другой. И особенно процветает такое искусство в эпоху общественного пессимизма, упадка и морального разложения. Декадентство, одним словом. Когда в моде не здоровое, сильное, умное, а извращённое и похабное.

Существует «последнее слово» в науке, технике, искусстве, моде и, разумеется, в философии тоже. Последнее на данный отрезок времени, потому что завтра последует новое слово, в свою очередь обречённое переместиться в разряд последних, ещё раз новое и последнее и так до бесконечности. Философия сопутствует человечеству тысячи лет и закончится вместе с ним. Каково же оно, это последнее слово?

Я не философ. Как сказал симпатичный маленький герой в «Золушке»: «Я не волшебник. Я только учусь». Так и со мной. Философом я не стал и уже не буду, но интерес сохранился. Ведь стоит только поднять глаза от тарелки, как возникают сотни разных вопросов: где я, кто такой, зачем живу, свободен или раб, будет продолжение или конец? На такие вопросы ответ даёт только философия, и разными путями к ней приходит тот, кто способен отличить себя от животного. У животных философия пока не обнаружена.

Так вот, на последней столичной выставке-ярмарке non/fiction была представлена книга французского философа Эдгара Морена «К ПРОПАСТИ?» Сам заголовок настраивает на печальные выводы об исчерпанности, завершённости переживаемой человечеством эпохи. Что нового в таких настроениях, если тема Апокалипсиса неоднократно возникала в умах мыслителей и обыкновенных людей последние 2 тыс. лет? И сейчас много охотников предсказывать близкий конец света.

Но Морен не астролог-шарлатан, а серьёзный и признанный на Западе философ, поэтому и классический вопрос он ставит глубоко и основательно. Человечество переживает всесторонний кризис, и порождён этот кризис узостью, ограниченностью преследуемых целей. Не полноценное всестороннее развитие волнует людей, а достижение максимальной рентабельности. И в жертву этой сознательно поставленной цели приносится вся деятельность, все направления общественного развития.

Иными словами, над культурой восторжествовала экономика, причём экономика примитивная, отсталая, ибо её оторвали, опять же сознательно, от истории, политики, образования, морали, психологии, космоса. Морен считает, что нынешнее постиндустриальное общество потребления обречено, и к такому прогнозу склоняется не он один. В двери стучится новая форма организации человечества: Морен называет её «ПЛАНЕТАРНАЯ». Поэтому современный кризис не только необходим, он ещё и полезен как очистительная гроза. В горниле технологических, экономических и духовных потрясений должно выработаться новое единое человечество без войн, национальных перегородок и недоверия.

Как видим, Морен оптимистично смотрит в будущее, и все мы должны поддержать его. Ведь речь идёт о выживании человечества, всех нас, наших детей и внуков. К тому же, философия оптимизма в наше время требует большого мужества. То, что происходит на наших глазах, оптимизма не прибавляет. «Наша надежда – это факел в ночи: не ослепляющий свет, а только факел в ночи».

Сказано ёмко и точно, факел можно легко загасить. Инерция кризисной прямой такова, что возникает мысль о некоем чуде, способном повернуть историю вспять, и сам философ не исключает такую вероятность. Должно произойти нечто чрезвычайное, чтобы люди преодолели в себе «амбиции, жажду прибыли, непонимание, словом, наиболее извращённые, варварские и ошибочные аспекты человеческой натуры…»