Игорь Карпусь - Времена. От Цезаря до Путина

Я тоже хочу верить, что перед угрозой исчезновения человечество найдёт в себе силы переродиться. Вопрос лишь в сроках. Философ Жан-Мари Шеффер вступает в скрытую полемику с Мореном в своей книге «КОНЕЦ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТИ» и подробно доказывает, что человек должен признать себя частью животного мира и не стремиться к какому-либо особому месту в нём. Т.е., человек должен мыслить себя как органичную часть природы.

Отмечу, что русским мудрецам всегда была близка мысль о природной сущности человека, его единстве с космической системой бытия. Отрыв современной цивилизации от природы вызвал расширяющийся экологический кризис и угрозу самим основам существования. Философ призывает перестроить мышление в направлении «назад, к природе», созидать гармонические отношения с окружающим миром, не покорять и эксплуатировать природу, а действовать с учётом её законов. Иначе природа погубит своё самоуверенное дитя.

Социолог Кристиан Лаваль тоже настроен скептически в отношении информационного общества: оно не имеет будущего. Потому что продолжает оставаться сугубо утилитарным и рассматривает человека с одной-единственной позиции: как извлечь максимальную пользу и выгоду? По его парадоксальному мнению, утилитаризм победил в немалой степени благодаря христианству: чем больше попы доказывали, что мир погряз во зле, тем больше обыкновенные люди разочаровывались в силе нравственных правил и перестали учитывать их в своей деятельности. Произошёл фактический отказ от христианства.

В отличие от Морена, Лаваль не видит спасения ни в объединении человечества, ни в его слиянии с природой, ни в возвращении религии. Он предлагает каждому из нас сделать свои выводы в лучших традициях индивидуального философствования. Сам Лаваль с симпатией цитирует Маркса: ведь именно этот идеолог ещё полтора века назад пророчески возвестил неизбежность гибели цивилизации капиталов и утилитаризма.

Сходной позиции придерживается и видный французский социолог Люк Болтански, анализируя «Новый дух капитализма». Он показывает на фактах, что и в обществе потребления сохраняется разительное социальное и экономическое неравенство, рабочие по-прежнему эксплуатируются собственниками капиталов.

Так какое же это «последнее слово» философии? Скорее, новый виток по старой орбите. Выходит, что все дороги ведут к коммунизму? Мы так упорно к нему стремились, но так и не увидели.

В истории России известен единственный случай, когда самозванец взошёл на царский трон и около года управлял государством. Это был монах-расстрига, бывший боярский холоп Григорий (Юрий) Отрепьев, первым в России принявший императорский титул в 1605. Самозванец он был не потому, что незаконно захватил и удерживал власть: тут как раз была соблюдена законная процедура провозглашения со стороны верховного органа – Боярской думы. Нет, самозванцем Отрепьев вошёл в историю потому, что решился присвоить имя царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, погибшего ещё в детском возрасте – отсюда идёт его третье имя, Лжедмитрий 1 (был ещё и 2-й в те же годы Смуты).

И всё же по своей натуре, поведению, политике Лжедмитрий оказался самым настоящим самозванцем, т.е. правителем на время, озабоченным не наведением прочного порядка в государстве, а удержанием власти любой ценой, любыми уступками и изменами.

Возникает интересный вопрос: а как становятся самозванцами? И общий ответ таков: когда интересы большинства подменяют интересами части и личными. Тогда вместо государственного деятеля появляются интриганы-самозванцы, политиканы. Мы никогда не узнаем, как пришло в голову молодому человеку с авантюрным характером, способному и изворотливому, с неказистой внешностью, намеренно возложить на себя шапку Мономаха.

Жизненный опыт у Григория был богатый. Во время странствий по Руси, на боярской службе, в монастырях он хорошо узнал настроения простого народа, наблюдал придворный быт Кремля и понял: ничего невозможного нет, нужны дерзание и смелость, а поддержка будет обеспечена снизу. Свою власть мало кому известный 23-летний Григорий получил из рук восставшего народа, при особо благоприятном стечении обстоятельств. Царь Борис Годунов вызвал всеобщую ненависть своей крепостнической политикой и налоговым гнётом, против него поднялось население южных и юго-западных пограничных земель, казачество и посадские люди (горожане). Они-то и поддержали самозванца, а в решающий момент выступила народная Москва и встретила его как законного наследника царского венца. Волю восставшей столицы вынуждена была принять и Боярская дума.

Захватить власть оказалось не трудно, а вот удержать – главная задача любого политика на следующий же день. У Лжедмитрия было два выбора. Можно было удовлетворить ожидания и интересы поддержавших его народных масс и заручиться их поддержкой. А можно было пойти на союз с Боярской думой, фактически правившей страной, и выполнять волю крупнейших землевладельцев и собственников закрепощённых крестьян и холопов (закабалённых слуг).

Первый путь требовал мужества, настойчивости, государственного мышления и размаха, понимания насущных нужд подавляющей части населения страны. Второй – всего лишь выполнения воли и сожительства с правящей верхушкой, отказа от самостоятельной политики. Лжедмитрий попытался лавировать, в частности, запретил взятки в приказах и тем самым п е р в ы й на Руси начал борьбу с коррупцией. Он лично по средам и субботам принимал жалобы у населения на Красном крыльце, вернул денежные долги дворянам, составил сводный Судебник – первая попытка введения единого законодательства. Новый царь освободил от налогов и податей жителей Путивля в награду за их поддержку, облегчил участь холопов.

Однако добиваться выполнения своих указов самозванец не стал, как и не решился вернуть крестьянам право выхода из крепостной неволи – он натолкнулся на сильное сопротивление бояр и дворян и предпочёл не рисковать короной. Он хорошо понимал, что народ – далеко, а царедворцы – рядом и уберут неугодного правителя при первой же возможности (как они сделали это с сыном Годунова). Так и произошло. Именно боярский заговор положил конец кратковременному царствованию самозванца и лишил его жизни в мае 1606. Он так и не стал «народным царём», каким хотели его видеть казаки, холопы, крестьяне, посадские люди.

С тех пор самозванцы ни разу не прорывались к власти, но разве законные вожди и правители не самозванцы по сути? Они никогда не отстаивали, не защищали интересы нации, не строили свою политику на учёте нужд и запросов большинства, не добивались социальной справедливости и баланса интересов. Российские лидеры, как бы они ни назывались: императоры, генсеки, премьеры, президенты – всегда были озабочены в первую очередь укреплением личной власти и ради этого шли на сговор с влиятельными группами военных и крупных собственников, будь то дворянство, буржуазия или партийная бюрократия.