Игорь Карпусь - Времена. От Цезаря до Путина

Разумеется, мы весьма заботливы и делаем всё, чтобы обеспечить благополучие, внимательно наблюдаем за происходящим и создаём тёплую обстановку, сердечный уход

Как можно забыть про нашу справедливость! Мы никому не позволим забыть какой-либо услуги, расходов, вложенного труда, потраченных волнений и потребуем их вознаградить и помнить всю жизнь.

Наконец, мы честны: то, что обещали, задумали, наметили – выполним обязательно, чего бы нам это ни стоило

Остаётся уточнить, когда мы бываем такими образцовыми и привлекательными? Наедине с собой. Вот почему самые безгрешные из людей те, кто живёт в одиночестве.

Самоубийц обычно жалеют и оплакивают. По этому не прольётся ни одна слеза, этого будут проклинать и ненавидеть без срока давности. Я говорю о немецком пилоте, который вместе с собой увлёк в бездну полторы сотни невинных пассажиров авиарейса. Теперь пытаются внушить публике мысль о невменяемости, психическом недуге самоубийцы. Как просто! Не сознавал, что делал, не контролировал себя. И все вопросы снимаются сразу – что взять с душевнобольного?

Полная чушь! Он мог покончить с собою в любой момент в одиночку. Но кто бы тогда узнал, что жил на свете некий неудачник Андреас и малодушно наложил на себя руки? Нет, этот мужчина ясно представлял и понимал свои действия, он намеренно превратил самоубийство в европейскую трагедию и заставил вздрогнуть всё человечество. Как говорится, преступление было спланировано и обдумано.

Разобраться в мотивах кровавого акта не так уж сложно. Самоубийца доверился своей девушке, что о нём скоро заговорят, он добьётся своих целей любой ценой. Острая неудовлетворённость жизнью, карьерный конфликт с руководством компании подтолкнул мужчину к убийственному поступку – других способов самоутверждения он не представлял. Потому что был бесцветным, невыразительным существом, лишённым творческого потенциала. Зато был взращён обществом, где с младенческих лет культивируется крайний индивидуализм. Неприкасаемая автономия или суверенитет личности, как пишут на Западе.

Основное правило жизни: сначала я, потом все остальные. Животный индивидуализм пронизывает все общественные, бытовые, семейные отношения и перерастает в демонизм. Я самый лучший, самый умный, самый удачливый, самый способный и т. д. – вот с каким убеждением живут люди в либеральных системах потребления. И если на деле оказывается, что не самый, то возникает озлобленная решимость: я докажу, вы все ещё меня вспомните.

Так формируются приличные с виду людоеды – до первого поражения. Так был настроен молодой немец-пилот. Мне плохо – пусть сгорит мир. Пусть будет плохо всем! И он добился своего, без колебаний закрывшись в кабине и направив лайнер на скалу.

Маленькие и большие демоны переполняют нашу жизнь. Это они бестрепетно сбивают пешеходов, спускают своих псов на прохожих, выясняют отношения оружием и спецприёмами, устраивают дебоши и скандалы, оскверняют природу, устраивают пожары и катастрофы… И если доходят до самоубийства, то взрывают дом, в котором жили.

Тот, кто слышит музыку, не пойдёт после Моцарта насиловать и убивать. Тот, кто слушает, – сделает это не задумываясь. Это прелюдия. А теперь развёрнуто для упорствующих. Чувствую, что следует поставить точку в том скоротечном споре, который возник у меня с моей бывшей ученицей Полиной.

Ты самоуверенно возразила на моё утверждение о связи выбираемой музыки с характером и складом человека и развела их в противоположные стороны. Слушатель сам по себе, музыка тоже, и никак они не пересекаются. Нет таких, кто, кроме слушания, следовал бы за музыкой, сопереживал, перевоплощался, открывал дверь в свой задушевный мир. Да, таких не мало, они имеют к музыке чисто утилитарный интерес: заполнить время, «побалдеть», получить удовольствие – и до следующего раза. Музыка потребляется такими слушателями, как все прочие блага: одежда, еда, автомобиль, секс… На большее они не способны, и для массовых потребностей существует массовая культура развлекательного и одуряющего характера.

Пойдём дальше. Ты указала, что можно слушать классику, оставаясь при этом подлецом, убийцей, изувером – примеров тьма. Но обращение аморальных типов к музыке свидетельствует лишь о наличии у них музыкального слуха и потребности услаждать этот слух сложной гармонией, ни больше ни меньше. Здесь тоже идёт потребление на более высоком уровне, когда музыке не позволяют проникнуть через некий порог восприятия и оставляют за пределами своего существа. Излишне говорить, что во всех описанных случаях люди требуют от музыки обслуживания, она для них – приятный и сильный раздражитель, под неё проще расслабиться, возбуждаться, отключаться от личных проблем. Вот и всё, что ты хотела доказать.

Я же утверждаю вслед за истинными ценителями музыки и специалистами, что музыка способна вдохновлять, возвышать и изменять человека, делать его чище, благороднее, богаче, великодушнее. И многие из нас слушают музыку не столько для слухового наслаждения и заполнения пустоты, а для получения сильных душевных переживаний, воспитания высоких чувств (низменные воспитывать не надо, их только поддерживают). Как не вспомнить животворного Бетховена: «Музыка должна высекать огонь из мужественной души!» Ради очищающего огня они писали, а мы обращаемся к Бетховену, Берлиозу, Чайковскому, Прокофьеву, Шостаковичу… Тут-то и проходит водораздел между меломанами.

Коренной вопрос: как слушать? Далеко не все способны впускать музыку в глубину души и сливаться с ней, следовать за её развитием, мыслями и образами, откликаться на них и делать частью внутреннего мира. Это и есть творческие слушатели. Для них музыка – одно из средств саморазвития, возделывания души и духа. Такие не будут под Моцарта расстреливать заложников или отдыхать после грабежа в филармонии. Следовательно, всё дело в умении и способности воспринимать музыку как посыл к эстетическому и нравственному совершенствованию.

Слушают – все, слышат – избранные. Вот для них-то музыка и есть важнейшее из искусств, вступающее в свои права тогда, когда замолкает слово, речь. И вслед за словом музыка ведёт человека дальше и выше, к идеалу добра, любви, бессмертной красоты. Так что наслаждаться Вагнером и убивать – это не бессилие музыки. Это всего лишь нравственная глухота и бессердечие. А если слышать Бетховена не ушами, то он заставит устыдиться и раскаяться. Полина, неужели тебе это трудно уяснить?

То, что Николай II охотился на сорок и ворон, я знал давно из его дневников. И вот узнаю, что беззащитными жертвами азартного охотника были нередко домашние животные. В книге «Охота и политика. Десять веков русской охоты» (2009) приводится следующий факт. На своих охотах с 1884 по 1911 царь лично застрелил 11582 собаки и 18679 кошек. За 28 лет. В среднем по 413 собак и 667 кошек в год!