Андрей Ветер - Голоса. Книга вторая. История движения индеанистов

Интересно, наверно, со стороны выглядели мои визиты к Белой Тучке.

Приезжает такой… великовозрастный, в меру упитанный, юноша, говорит открывшим дверь родителям: «Я к Рите, насчёт индеанизма», и исчезает в комнате дочери… Некоторое время они там занимаются индеанизмом, потом он бесшумно выскальзывает и исчезает. И, удовлетворённый, едет себе домой. Уж не знаю, что там думали о моих зачастившихся визитах её родители. Но отношения с Марго у нас были самые, что ни на есть, расплатонические. Мне, кроме информации, не нужно было ничего от прекрасной индеанки; а ей, думается, от несуразного меня – и тем более. А уж она была из себя вся такая… златовласая пышка, мм… Имя Белая Тучка зазря не дают.

Правда, при моём первом визите, она, таинственно мерцая глазами, вдруг неожиданно приказала: «Понюхай моё платье!». Видя мою растерянность, она взяла со стола сложенное индейское платье и сунула его мне под нос: «Как пахнет дымом! Это я только что вернулась с Пау-Вау во Вьетнаме!»

Вот, думаю, какой крутой у нас тут филиал индеанистики – аж в самом Вьетнаме ребята имеют возможность проводить свои Пау-Вау; я тоже туда когда-нибудь съезжу! Оказалось, правда, что они называют «Вьетнамом» одну дикую заросшую местность под Бердском…

Но платье я добросовестно обнюхал и подтвердил: да, запах дыма в наличии, Пау-Вау и правда состоялось, всё без обмана.

Нина Овсюкова, Погремушечная Змея, была подружкой детства Белой Тучки; но она же, к сожалению, была и инвалидом с детства, не могла самостоятельно передвигаться. Но при этом не теряла присутствия духа, была очень общительной, жизнерадостной и деятельной. Да что там, настолько крутой, что в конце-концов к ней на дом даже приезжала настоящая индеанка с Юго-Запада! А Нина и занималась как раз юго-западными племенами.

Она была координатором клуба индеанистики «Содействие», который был организован задолго до моего появления (и занимался, естественно, как видно по названию, политиканством), и, ввиду своего положения, всегда находилась дома и отвечала на звонки потенциальных индеанистов, или просто желающих продать литературу по индейцам. Для этой цели у них были повсюду в городе расклеены объявления.

Кстати, именно Нине я обязан тем, что нашёл свою жену, и у нас потом родились сыновья – то есть, получается, практически всем обязан. Это именно она попросила знакомого наклеить в Университете Академгородка на доску объявлений мою прокламацию, приглашающую к знакомству новых индеанистов, и будущая жена прочла её там и позвонила мне! Так мы с ней и нашли друг друга. И ещё по этому же объявлению нашёлся друг-приятель, живущий буквально через дорогу от меня, с которым мы тесно общаемся, уже почти четверть века.

Вот, если вдуматься, как в моей жизни всё завязано на индейцах…

В Бердске, где обитал наш негласный «вождь» Блэкфут, на пятом этаже семейного общежития каким-то чудом ему была выделена отдельная комната-квартира под помещение индейского клуба. Блэкфут где-то подцепил нескольких мальчиков-подростков, и обучал их там индейским ремёслам. Захожу туда, а там какие-то шкуры выделываются, другие вымачиваются (с соответствующими запахами), отовсюду свисают какие-то сумки с бахромой, на столах незаконченные бисерные полосы, кучки перьев на бастлы, на полу каркас большого барабана… Недолго, конечно, всё это продержалось, выселили их.

Я сам в изготовлении вещей, в основном, налегал на оружие, разные там палицы, томагавки, луки-стрелы, и на самые разные бытовые и культовые вещи; а особенно – на музыкальные инструменты: флейты, бубны, погремушки…

Эта необъяснимая склонность к изготовлению именно музыкальных инструментов была у меня с самых детских пор: а теперь вот дошёл уже и до колёсных лир, и даже до клавесинов…

Индейской одежды я за все эти годы не сделал ни грамма – не лежала к ней душа, да и не видел в этом смысла. На индейца я внешне мало похож, разве что своей угрюмостью, волосы у меня длинными не вырастают, и выглядел бы я поэтому в ней, как дурак (что иногда встречается на Пау-Вау – некоторым индейское одеяние идёт, как корове седло, только без обид, на правду не обижаются).

С годами мы совместно постепенно наделали столько всяких вещей, что хватило на большую выставку в 1997 году, в Новосибирском краеведческом музее, и она там заняла целых два больших зала, там даже и типи стояло в полный рост. Причём моих вещей там была примерно одна треть, поскольку все годы своего индеанизма я даром времени не терял, да ещё специально форсировал деятельность перед выставкой. И выставка получилась такой, что её до сих пор вспоминают работники музея, как лучшую выставку за всё время их деятельности. И всё время при встрече просят её повторить. Но поезд уже давно ушёл…

Правда, прошла выставка почти совершенно впустую, без всякой отдачи… Додумались же её открытие устроить в предновогодние дни, и продолжить сразу после Нового Года, причём морозы все эти 3 недели стояли под 30 градусов… Какой дурак потащится по морозу, оторвётся от салатов?..

Это была выставка такого же типа, какую сейчас повсюду возит Мато Сапа. Там, в перечне экспонатов, было не забыто ни-че-го, вплоть до специальной палочки для чесания в Танце Солнца. Разве что вот только каноэ отсутствовало, не было у нас таких мастеров, да и особого желания его делать. Но весло от него всё же было!

Сама выставка называлась странно и длинно: «То, что затыкается головой». Это индейцы так в недоумении назвали шляпу, когда в первый раз увидели её. Идея с названием – того же выдумщика Блэкфута. Кстати, он и клуб наш предложил назвать «Татанка Чесли» (Помёт Бизона), раз индейцы так уважали бизоний навоз, что даже клали на бизоньи лепёшки свои трубки. Получилась игра слов – тут и помёт, в смысле навоз, и помёт, в смысле потомство бизонов. Очень потом было прикольно смотреть, как по местному телевидению передавали репортажи и новости о нашем клубе, невозмутимо расшифровывая народу его название.

А показывали по ТВ нас частенько. То репортажи с наших сибирских Пау-Вау (которые начали проводиться с 1992 года), то съёмки наших маниакальных индейских выступлений в городе и его окрестностях, так называемого «Театра Индейского Танца»…

До сих пор не понимаю: зачем нам нужны были все эти выступления?!.. Да и не только наши. Вот взять и питерские и московские. Это просто какая-то мания, с самого зарождения индеанизма. Что за альтруистическое популизаторство такое? Причём бесплатное и зачастую связанное с разными организационными сложностями. Ещё зачастую и самим приходится тратиться, скажем, на дорогу. Во имя чего индеанисты на это идут? Для кого?? Зачем?? Для случайных зрителей, для прохожих-обывателей? Так они смеются или улыбаются (сто раз сам видел) и принимают нас за циркачей, типа ряженых клоунов. Не так, что ли? Зачем метать бисер перед свиньями? Или просто для того, чтобы покрасоваться лишний раз на публике, потешить свой нарциссизм? Но это тогда, тем более, смешно и недостойно. Кто-то может мне внятно объяснить эту сверхзадачу?..