Андрей Ветер - Голоса. Книга вторая. История движения индеанистов

В 1979-м я уже работал на заводе и вовсю делал «индейские» ножи, благо, для этого были все условия. С рукоятками в форме орлиных голов и так далее. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я решил побрататься с Матерью-Землёй и сделал на предплечье, выйдя на природу, два разреза, полив землю кровью. Два – потому что это ровно вдвое круче, чем один. Я собирался уезжать из дома, и понимал, что уже не вернусь. Те два шрама оказались очень глубокими и никак не заживали, так как я работал всё время. Дошло до больницы и до милиции, однако я выкрутился. Эти метки остались на всю жизнь, но я не сильно жалею, что смог пройти через это. Не Танец Солнца, конечно, но… тем не менее.

Бывая в лесах, в походах, мы старались не портить природу, а костёр всегда был в ямке, которую потом закапывали. На каждом из наших мест имелся тайник с консервами и прочими вещами, так что, в другой раз выходили в поход просто налегке, часто бегом, взяв с собой только луки и стрелы. Луки наши были стальными, а делали мы их из дуг, которые таскали с завода. Ручки на луках были деревянными. Тетиву каждый ставил по своему усмотрению. Лично я покупал крепкий кручёный шнур, такой, чтобы вошёл в него хвостовик стрелы, потом его вымачивал и подвешивал с грузом, чтобы полностью его вытянуть. Стрелы делались из алюминиевых трубок, к которым сложно было приделать оперение, но зато наконечником был простой гвоздь, который просто вбивался в трубку, а затем обтачивался на точиле. Луки эти были очень мощными, к тому же – совершенно «неубиваемыми», а стрелы – вполне боевыми. Делали мишени, ставили их на поле и начинали метания и стрельбы. Стрелы, также, запускались и вверх, с таким расчётом, чтобы, падая, поражали мишень внизу. Это было опасно, так как луки били с такой силой, что уходящую в небеса стрелу просто не было видно, а там её запросто могло подвинуть в сторону ветром… Ну да, однажды и подвинуло, да так, что чуть мне по голове не задвинуло. Тренировались мы тогда в городской черте, в приморском парке, а первой под стремительно падавшую сверху стрелу, чуть было не угодила древняя бабуля, но ей, видать, была ещё не судьба. Вторым оказался я: оперением мне оцарапало ухо, и нога моя правая пригвоздилась к матери-земле так, что было не отодрать… Выводы сделали, стали чуток повнимательней после этого. Кроме прочего, изучали следы животных, вели дневники, собирали литературу по теме. Обязательно этюдник, рисовал постоянно. Индейское детство закончилось в 1979-м году, с окончанием средней школы. Потом – училище и работа в цехах, на заводе, дальше – армия и Север, где живу и поныне. В соседнем городе есть два товарища по интересам – Николай и Виктор, и мы время от времени наносим визиты друг другу. Николай Денисов – человек очень разносторонний, обладатель огромной этно-коллекции и библиотеки. Виктор Токмачев – талантливый художник и резчик, он делает уникальные традиционные индейские флейты и, в отличие от меня, посещает ежегодные Пау. В Питере я бывал часто, поэтому познакомился с Олегом Ясененко, были мы у них в гостях и с моей женой. Также заходили и к Алексею Кучменеву (Рысяну) в гости, больше никого не знаю лично, только по переписке. Если про интернет, то в последние годы я на связи периодически с Андреем Катковым, самым известным нашим переводчиком вообще, а по теме Юго-Запада США – в частности. Много лет общался с Виктором Агафоновым (Царствие ему…), который был уникальным художником, а также переводчиком, с разных языков. Чешский и польский он выучил ещё в детстве, а английский освоил буквально в последние годы жизни. Поддерживаю связь с Андреем Катковым, Игнатом Костяном, Олегом Ясененко.

Библиотеку я собрал огромную, но сейчас книг намного меньше, остался сам «костяк», плюс новые, которые время от времени появляются. Первые вырезки из газет и журналов, начал собирать примерно в 1973-м году, после событий в Вундед-Ни. До окончания школы, имел уже два толстенных альбома, но, к сожалению, оба они сильно пострадали в гараже отца, из-за протекающей крыши. Всё, что смог с них забрать, сейчас со мной, как память. Также, пропали все альбомы с фотографиями, сделанными на Украине.

Это всё, что могу сказать, разве что только добавить, что индейцы для меня – это как образ жизни. И в лесу, и в городе, и в квартире – везде это проявляется по-разному…

Могу ли считать себя индеанистом? Моё «индейство» длилось недолго и закончилось вместе с отрочеством. Наверное, это было увлечением, которое не вылилось во что-то большее. Оно осталось ярким событием в моей жизни. И я навсегда остался другом « краснокожих». Всё моё индейство напрямую связано с фильмами, шедшими на наших экранах, а всё остальное было приложением. Я родился, учился, формировался в период, как тогда считалось, развитого социализма в стране называвшейся СССР.

Термин ВЕСТЕРН считался идеологически вредным, фильмы, которые нам разрешалось смотреть, мы называли просто «про индейцев». Список этих фильмов не велик, чуть больше двух десятков. Это была продукция восточной и западной Европы. Правда, однажды проскочил один американский фильм – «Золото Маккены», но об этом позже. Недавно я решил пересмотреть весь репертуар индейской серии того периода и оценить по пятибальной системе. Увы, меня ждало разочарование. Ни один из этих фильмов выше, чем на 3 балла не тянул. Объект наших детских восторгов – это средняя коммерческая продукция, обыкновенная развлекаловка, возникшая на волне популярности к индейской теме в Европе 1960-1970-х годов. Но в те времена мы за всей этой бутафорской экзотикой разглядывали конкретную тему: борьба угнетённого благородного народа за свою независимость. Многие недостатки этой продукции уже тогда бросались в глаза, хотя я их пытался игнорировать. Например, в фильмах про Виннету меня раздражали вставные комедийные сцены с нелепыми персонажами. Я считал, что они мешают восприятию романтической истории о вожде Апачей. В некоторых фильмах студии «Дефа» огорчало, что мало показан быт индейцев и что всё действие сконцентрировано на коварной политике «бледнолицых» (фильм «Оцеола», «Смертельная ошибка»).

Тем не менее, Гойко Митич и Пьер Брис входили в десятку моих любимых актёров, наряду с Аленом Делоном, Лино Вентура, Владимиром Высоцким, Андреем Мироновым.

Но вернёмся к нашей теме. Как всё происходило. Такой хронометраж событий.

Тёплый, снежный зимний вечер, стоим с мамой на остановке. Только что посмотрели фильм «Верная Рука – друг индейцев». Я, второклассник, под большим впечатлением. Виннету, кровный брат главного героя, вождь Команчей Макемоте, друг индейцев ироничный Джон Гарден, стреляющий без промаха. Динамичное действие на фоне великолепной природы, яркие персонажи, загадочный народ индейцы. Чуть позже посмотрел «Виннету – вождь Апачей», копия была чёрно-белая. Удивился, что друга Виннету играл другой актёр. Живу в г. Кирово-Чепецк, это Кировская область, Волго-Вятский район. В течение следующего времени довелось жить на берегу Чёрного моря в курортном посёлке Дивноморское. Днём – купание в море, ныряние с пристаней и волнорезов, лазанье по горам, вечером традиционно – поход в кино. Несколько летних кинотеатров. Просмотр кино с деревьев и заборов, не очень комфортно, зато бесплатно. Предпочтение, конечно же, приключенческому жанру, особенно фильмам, которое «про индейцев», смотрю по много раз, знаю наизусть многие эпизоды. Почему-то копии всех фильмов чёрно-белые. Обалдеваю от Гойко Митича. «Чингачгук – Большой Змей», «След Сокола», «Белые волки», «Смертельная ошибка». Произвёл впечатление франко-румынский «Приключения на берегах Онтарио», где в титрах указано «по мотивам произведений Д.Ф.Купера». Так очаровал Нат Бумпо в исполнении Хельмута Ланге, что решил ознакомиться с этим самым Купером. Осилил только знаменитую пенталогию: «Зверобой», «Последний из Могикан», «Следопыт», «Пионеры», «Прерия». Тяжёлый язык у Купера. Немного разочаровал книжный Чингачгук, дикарь в набедренной повязке с пучком волос на голове. Киношный, в исполнении Гойко Митича и Пьера Массими, более цивилизованный. А добило то, что Чингачгук у Купера превратился в спившегося Джона Могиканина.