Владимир Гречанинов - Страна сплошных гуманитариев. Ироническая публицистика

Откуда эта тяга к однотипной барачной вертикали в то время, когда весь цивилизованный мир старается жить как можно разнообразней и горизонтальней, ближе к земле, к травке, к цветочкам и бабочкам?

Я понимаю, есть множество экономических, исторических и других причин, есть несокрушимый стройкомплекс, в каждом городишке имеется свой начальник, свои застройщики и еще много всего, но, главное, как мне кажется – нет никакого желания жить по-человечески! Как я понимаю, народ сегодня счастлив получить бетонную каморку на сорок лохматом этаже в доме, где можно разместить небольшой город – и это предел его мечтаний?! Слушать сквозь картонные перегородки, как соседи грохочут перфоратором и кроют друг друга матом.

Что это, врожденная рабская клаустрофобия, генетическая боязнь открытых пространств, которые есть синоним свободы и ответственности за свою судьбу? Отсюда все ностальгические сопли о коммуналках – ах, как славно было одной большой дружной семьей коллективно ходить в единственный треснутый унитаз! Двадцать лет своей жизни я прожил в коммуналках, и кроме вечных скандалов и воровства ничего хорошего не вспоминается.

Конечно, есть множеств аргументов против нормальной горизонтальной жизни – как добираться до работы и все такое. Чепуха! Почти вся Америка живет в отдельных домах иногда в десятках километров от работы и ничего, добираются. Для этого нужно не так много – нормальные машины и хорошие дороги. Нормальные машины у нас уже есть, местами даже покруче, чем в других странах, осталось наладить дороги. Если сравнить с миллиардами, выделяемыми на реновацию, да и на другие никчемные проекты, задача представляется вполне реальной.

Но, конечно, дело тут не в дорогах. Когда-то в юности я прочитал любопытный роман чеха Яна Вайса «Дом в тысячу этажей» и хорошо его запомнил. Это такая мрачноватая антиутопия, где миром правит некое объединенное правительство, которое переселило чуть не всех жителей Земли в один огромный дом в тысячу этажей. Очень удобно в смысле контроля, слежки, наведения порядка и вообще. Все под надзором, никуда особо не спрячешься, смутьяны взяты на карандаш… Красота!

Я понимаю, что наши руководители – люди дремучие и книг не читают, но что-то мне подсказывает, что хоть главное в реновации – это, конечно, деньги и желание удружить застройщикам, которые от жадности понастроили в Москве миллионы метров неликвидного жилья, но все же тайная мысль о тотальном контроле, я думаю, власть имущих при этом тоже посещала.

Ведь как все просто в доме пусть не в тысячу, а хотя бы в сотню этажей – отключил лифт, перекрыл воду и мусоропровод – и все, народу уже не до митингов, ему лишь бы выжить. Еще можно отрубить метро и автобус, а никаких машин у жителей таких монстров ввиду отсутствия парковок быть не может по определению – и тоже тишина и конституционный порядок.

Кстати, когда, проезжая по МКАД, я вижу, как подмосковные городишки вроде Мытищ, превратились в многоэтажные муравейники, меня охватывают нехорошие подозрения – а может они эту книжку все-таки читали, а? И следующий этап – это переселение людей из двадцатипятиэтажек в стоэтажки и больше? Чур, меня, чур! Но ведь как удобно: средний районный город – это всего один бетонный небоскреб с самой дешевой отделкой или вовсе без. А вокруг голубая тайга и сплошная экология – леса, поля и реки… И необозримые дачи-дворцы начальства. Это ли не мечта? Она.

Но в бетонных муравейниках спрятана и еще одна важная идея, то самое неизбывное коллективное счастье, о котором я упомянул в начале статьи. Такое социальное устройство как муравейник, подразумевает незыблемый порядок и абсолютную одинаковость. Правда, у муравьев тоже есть свои касты, даже что-то вроде начальников. Но муравьями управляет не разум, а инстинкт. А инстинкт не знает таких понятий, как свобода и справедливость, потому начальники муравьям не в тягость, они просто пашут и не парятся понапрасну насчет чьей-то зарубежной недвижимости. Начальники, им положено.

А главное, социальное устройство муравьев не меняется миллионы лет, и если ты попал в касту муравьиной элиты – это уже навсегда, это как новое наследственное дворянство, к чему мы и идем семимильными шагами. Такие вот дела.

Правда, в конце упомянутого романа выясняется, что дом в тысячу этажей – это всего лишь лихорадочный бред больного человека. Оно бы, конечно, хорошо, вот только угрюмые новостройки, которые я вижу из окна, вполне, увы, реальны.

Два тысячелетия назад человечество придумало прекрасную сказку про человека, который открыл важную для людей истину и пожертвовал жизнью, чтобы люди в нее поверили. Человека звали Иисус Христос из Назарета.

И хоть многие считают эту историю былью, большой разницы тут нет. Став взрослыми, мы продолжаем верить в Золушку и в перерождение гадкого утенка, хотя знаем, что гуси не разговаривают, а тыква никогда не превратится в Мерседес Е-класса. Это я к тому, что смысл христианства, на мой взгляд, не столько в вере, сколько в нравственности.

Так вот в канун Пасхи я хочу заступиться за эту сказку, потому что РПЦ сделала все, чтобы трагическая история сына плотника из Назарета перестала волновать вменяемых людей, а церковный звон стал вызывать только раздражение. Но не будем забывать, что и Пасха и сам Иисус – это не отечественное изобретение и не собственность РПЦ, хоть мы и празднуем Пасху и другие праздники отдельно от всего мира. Бог с ними, с нашими иерархами, с их часами и квартирами, они исчезнут как нанопыль, а вот вечные ценности добра, справедливости и всепрощения останутся в веках.

Десять лет назад я снял фильмо жизни А.Т.Гречанинова, одного из величайших духовных композиторов, которого наша церковь не очень любила. Поначалу я полагал, что его не любила за духовную музыку советская власть, проповедовавшая атеизм, но потом понял – чепуха, в его травле государство и РПЦ были заодно. Они не любили его за то, что он хоть и уехал, но не сгинул за границей в безвестности, а был там принят, признан и любим, а его духовные сочинения исполняются на торжествах коронованных особ всего мира. Его не любили за то, что он не стеснялся писать и католическую музыку, ведь Бог един, какая разница. Да он и мусульманскую писал – и ничего. А, главное, он выступал за то, чтобы церковные обряды служили просвещению народа, а нашей церкви это ни к чему, ей нужны исключительно смирение и покорность. Мало ли какие крамольные мысли может навеять прихожанам музыка иноземного диссидента Баха? Нет уж, пусть лучше в церкви гундит что-то невнятное полупьяный дьячок.

Все это я отлично почувствовал, когда снимал этот фильм. Когда, скажем, скульптор Гриша Потоцкий – просто так, от сердца вылепил бюст Гречанинова, отлил его за свои деньги в бронзе, а московские власти еще и потребовали за установку этого бюста какие-то несметные деньги (это к юбилею-то композитора!), после чего Гриша подарил свою работу Русской Парижской консерватории, одним из основателей которой был Гречанинов. Когда потрясающая женщина Ольга Томпакова, продала концертный рояль и на эти деньги издала первую у нас в стране книгу о Гречанинове, а Первый канал ТВ, которому я по старой памяти предложил поучаствовать в создании этой программы, и который потом послал куда подальше, все пытался устроить себе под эту передачу какие-то заграничные поездочки. Гадость.