Александр Петрушкин - Воспоминание об Эдеме. Тыдымский дневник. Опыт метанойи

Поэт, некогда переехавший в одну из метрополий из Омска, всё более напоминает мне Магду Арлазорову, то есть нет у меня ощущения, что сотворённое им с собой хоть сколько-то органично, то есть выбор левачества ему столь же идёт сколько и выбор ультраконсервативного направления. Главное – действие, а не осмысление его. Ну и таки да – метрополия это совсем не часть русской цивилизации, а современное левачество во всех своих формах это арт-проект (по моему внутреннему убеждению).

О Гумилёве. Понял, что у меня нет любимых стихотворений у этого поэта, но вот его дальнейшие влияния и последствия некоторых литературных действий его не могу не поприветствовать, то есть его последствия больше его поэтических результатов.

Должен заметить, что я его читал и читал избыточно – особенно до 27 своих лет. Но все же есть некоторая разница между словом нравится и словом люблю, это как разница между цветами, которые доставляют некоторое [временное] наслаждение и ветром, который прорастает сквозь тебя и он [ветер] становится тобой, а ты его [ветра] частию. Стихотворения Гумилёва уютны, как камин или ваза над камином, но ветра для меня в них не больше, чем на фотокарточке ветра (по моему скромному и частному).

Вчера в первый раз за лет пять в Тыдыме собралось местное литобъединение. помимо всего прочего был задан вопрос – имеет ли смысл писать стихотворения, когда столько поэтов вокруг. Ответил крайне просто: сейчас много людей, которые думают, что они что-то пишут, но на самом деле число поэтов в русской литературе, да и прозаиков вряд ли превышает показатели дореволюционной России, но имититаторов (имитационной поэзии/прозы), в связи поголовной полуграмотностью и отсутствием даже попытки верно себя оценивать в общей линейке – действительно бесконечно много, что нас волновать не должно ни в коей мере. это всё, что вам следует знать о нашем литературном объединении и его ведущем [надо понимать, что перед лито я для себя верстал книгу Алексея Парщикова в свою библиотеку – вот отпечатаю и поставлю на главную полку в своей библиотеке].

Для меня разницы нет – и не-поэт и версификатор для меня суть одно (просто мы привыкли быть аккуратными в выражениях (свой особый словарь придумали), а этим самым уподобили поэзию кружку кройки и шитья.

В Святодухосошествии – после исповеди отец Константин поругался на меня и не стал причащать. Стоит ли говорить, что рассказывал о своей гордыни – микстура хорошая, движитель от и к. Аполлинарию причастили. Она затем говорит мне: ну если что, то я смогу просить за тебя. Правильные слова. Повод для радости. Действительно – «будьте, как дети» и «никто не может спастись, но может быть спасён». Хороший день. Спасибо.

Живу в какой-то не общей реальности и в ином времени. столько не проникающих в меня мест, слов, реакций. вероятно, что это нормально.

Сегодня читал афишку к приезду Яниса [Грантса] в Тыдымскую библиотеку – «талантливый» поэт – ну библиотекарям такой казус простителен, а вообще суть ведь притчи о талантах не в том кому и сколько дано, а сколько и кто принёс обратно (то есть преумножить, а не сохранить). Возможно от того и раздражает термин [талант] тех, кто в процессе – нам-то важны метаморфозы наши, а не статусность.

Из наблюдений: церковь появляется в твоей жизни, когда ты понимаешь, что ты находишься вне её, а Бог с ощущения пустот в себе.

О Ивкине. Наташа в разговорах с Янисом в его тыдымский приезд говорила, что ей нравятся стихи и манера его публичных чтений. Моя реплика, что мне не нравится, поскольку и собственно текст, и исполнение текста [озвучка] напоминают традиционный японский театр (а восточная драматургия, в моем представлении «разночинца», сродни древнеэллинской с её [только несколькими масками] – вот и здесь я вижу условность рисовой бумаги). А вообще [сторонний наблюдатель] C.И. надо научиться останавливаться и дышать, не спешить, не казаться – а быть. Серёжа хороший человек, но добровольно самозаконсервированный в образе [по своей воле? или от испуга?].

На днях Марина Волкова в одном из своих бесчисленных интервью пишет, что из стихотворного наследия ВК по стихотворения уральских поэтов разлетелись бесчисленные стрекозы и ангелы. Улыбаюсь. Помнит ли Марина о жирных карандашах стрекоз Мандельштама (ВК точно помнит, если внимательно читать комментарии к «Мерцанию» про оппонирование его стрекоз сальным и тварным мандельштамовским), но пиар он всегда такой бессмысленный и беспощадный.

Из маргиналий фейсбука на тему консерватизма и либерализма в их нынешней форме.

Вот я не понимаю: почему я (ультраконсервативный фундаменталист по убеждениям) более приверженец свободы мнений и мысли нежели мои либеральные (номинативно) друзья, отчего мне в их речах, записях и проч. чудится большевисткий угар. Есть в этом что-то неправильное (…)

Мы уже в том возрасте, когда можем себе позволить: 1) не нравиться 2) не быть популярными 3) быть приверженцем не слишком популярных идеологий 4) вести цивилизованные дискуссии в рамках существующей системы (без тех потрясений, про которые говорил Столыпин) 5) не быть с народом или быть с ним – если то, что сейчас у него в мейнстриме (не) совпадает с нашими убеждениями. (…)

Обстоятельства, на мой взгляд, не могут служить оправданием отказу от основных принципов самономинации – в противном случае получается «цель оправдывает средства», а это – согласитесь – несколько не демократия. Потому в описываемой мной ситуации – я бы сказал, что демократы своей стилистикой самоунижаются. Потому я и говорю про «большевисткий угар». Более того я считаю, что терминология принятая и консерваторами и либералами в данный момент состоит из сплошных подмен и самономинаций, то есть не является чем-то подлинным и традиционным (в смысле совпадающим с прежними заложенными в термины смыслами). (…)

Говорю лишь о стиле подачи или «отстаивания», которые сильно рознятся и сильно не соответствую изначальному либерализму и более того противоречат его принципам – ну и стало быть «рождают дракона» (который я и называю большевизмом – когда меньшинство самономинирует себя в пассионарии, и ведёт вторую половину – как правило, зримо большую – к счастью и победе коммунизма, национализма, демократии, теократии и тому подобного. (…)

Мы играем по заданным правилам, в заданную игру и со всего двумя вариантами исхода. Но выиграть может только тот, кто вместо шахмат начнёт играть в футбол, или вообще покинет эти игры (вот он и есть реальное меньшинство), а мы играем написанные для нас роли (обращаю внимание, что я говорю и про консервативный и про либеральный лагеря). В данном же случае мы имеем дело с подлогом выбора – а наше существование много вариативнее, но нас убеждают (и мы убеждаемся), что есть выбор только из двух вариантов. Отсюда и сходство в стиле и у сторонников ответа А и у приверженцев ответа Б. Но лично я предпочитаю путь В или У. (…)