Игорь Панин - 101 разговор с Игорем Паниным

– А чем должен заниматься поэт? Вот если б не было необходимости работать в СМИ и вообще работать, что бы ты делал?

– Созерцал. Сидел бы у воды. Наблюдал бы за облаками и думал, что, когда они уплывут за горизонт, их увидит моя возлюбленная, и наши взгляды пересекутся. Лицезрел бы, как набухает, а потом распахивается бутон китайской розы –  алый, с ярко-жёлтыми пестиком и тычинками – а затем, к концу дня, словно вбирая в себя всё отвратное в мире людей, вянет-погибает и навсегда сворачивается в блёклый жгут. Не замечал? Люди выходят на пенсию: один начинает писать стихи, другой – картины, третий – музыку. А до этого будто бы и не жили! «Созерцательное отношение к жизни», когда-то заклеймённое, –  вот, оказывается, то главное, что даётся человеку на Земле.

Три обязательных вопроса:

– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени? Почему писатели перестали быть «властителями дум»?

– Книжная пыль – самая тяжёлая и вредная. А «властителями дум» перестали быть не только писатели нынешние, а вообще – все, начиная с Гомера. Почему? Потому что человек неисправим. Он сейчас твердит по-пушкински: «Над вымыслом слезами обольюсь», а захлопнул книжку – и уже к топору тянется. И чем больше литература пытается человека исправить, тем быстрее она выветривается из людей.

– Можешь ли представить ситуацию «литература без читателя» и будешь ли продолжать писать, если это станет явью?

– Для меня это давно – явь. Я и раньше писал стихи для себя и… для деревьев.

– На какой вопрос ты хотел бы ответить, но я его не задал?

– Вот если б ты меня спросил: «Чем на Земле всё закончится?» Сначала человечество предаст своих поэтов (впрочем, может, они того заслуживают), затем расплатится за всё содеянное на Земле, попробует спастись, и, спасаясь, поднимется на лермонтовскую высоту и убедится, что «спит Земля», но уже не «в сиянье голубом», и ступит на другую планету, и начнёт к ней приторачиваться, и вот тогда – там, на другой планете, оно вспомнит главный свой земной атавизм – поэзию.

«Литературная газета», 5 ноября 2014 г., № 43–44

Невеселые размышления в преддверии юбилея

Андрей Георгиевич Битов родился в 1937 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский горный институт. C1965 года – член Союза писателей СССР. В 1979 году был одним из редакторов бесцензурного альманаха «Метрополь». В 1988 году участвовал в создании российского Пен-клуба, с 1991 года – его президент. Действительный член Международного Леонардо-клуба. Автор книг «Уроки Армении», «Пушкинский дом», «Преподаватель симметрии» и др. Лауреат многочисленных российских и зарубежных премий.

– Вы были одним из учредителей российского ПЕН-клуба и уже более 20 лет являетесь его президентом. А для чего он вообще понадобился? Не устраивала деятельность Союза писателей СССР?

– ПЕН – это единственная общемировая писательская организация, объединяющая авторов почти всех стран, где есть литература. И в большей степени это правозащитное объединение, нежели писательский профсоюз, если проводить параллели с СП. Одна из основных задач ПЕН-клуба состоит в том, чтобы оказывать помощь авторам, попавшим в беду, под пресс. Но тут очень тонкая грань существует. Если писатель открыто занимается политикой, состоит в какой-то партии и пишет манифесты против власти, то нам очень трудно ему помочь. Устав не позволяет этого сделать. А вот если автор подвергается гонениям за свои произведения, за гражданскую позицию, то помогать ему – наша прямая обязанность. Кстати, попытки создать в России ПЕН-клуб предпринимались ещё Горьким, Пильняком, но в то время это было, конечно, нереально. И мы были единственной страной, обладающей литературой мирового уровня, но остающейся вне данной международной организации. А в конце 80-х годов благодаря перестройке мы этот недочёт устранили.

– Мне на память приходит только случай с Алиной Витухновской, обвинявшейся в распространении наркотиков, за которую ПЕН-клуб вступился в середине 90-х.

– Это просто самый громкий случай, вызвавший широкий общественный резонанс. А на самом деле мы помогли очень многим, просто особо свою деятельность не афишировали. Например, пока ещё существовал СССР, да и позже мы вступались за писателей из республик, в которых подавлялась свобода слова. И некоторых людей в буквальном смысле слова спасли. Другое дело, что сейчас мы не так активны, да и к нам меньше прислушиваются. Мы очень ослабли, и стоит вопрос уже о нашем собственном выживании. Здание разваливается, никакой помощи от государства мы не получаем, коммерцией не занимаемся, всё держится на голом энтузиазме. Благодаря Лужкову нам удалось провести мировой конгресс в 2000 году в Москве. Дата была круглая, и разные страны боролись за право проведения конгресса, как борются за чемпионаты мира по футболу или олимпиады. Но победили мы, что было большим плюсом для России, очень поспособствовало её престижу. А сейчас я не уверен, что у кого-то можно выпросить деньги…

– А как же западные гранты, о которых так любит говорить патриотическая общественность?

– Это хрень. Обычная кагэбэшная хрень. Поскольку мы от КГБ несвободны всю жизнь, то и возникают эти разговоры, и оседают в наших рабьих мозгах. Мол, кто-то что-то имеет от кого-то. Нашему государству абсолютно наплевать на культуру, искусство. Как они сели на трубу, так и не слезают с неё. И вешают нам всем лапшу на уши. И больше их ничего не волнует. Речь даже не о деньгах, но вот если бы нам хоть помещение отремонтировали, мы бы уже дышали легче, но куда там! Зато о происках коварного Запада поговорить – это всегда пожалуйста…

– А вы не устали? Решать финансовые, организационные вопросы – это, должно быть, чрезвычайно утомительно, не говоря уже о том, что и малоинтересно…

– То, что я уже два десятка лет руковожу ПЕН-клубом, –  не моя воля, честно говоря. Я планировал передать все дела Александру Ткаченко, он очень много сделал для организации, которая на нём фактически и держалась. Это было в то время, когда Путин готовил свою первую рокировку с Медведевым. Вот и мы задумали нечто подобное. Но Ткаченко, к сожалению, скоропостижно скончался. Так я и остался президентом… Да никто особо и не рвётся на это место. Оно не приносит дохода, ничего не даёт, кроме забот и неприятностей. Хотел бы я, чтобы появился в наших рядах такой бескорыстный и энергичный человек, как Ткаченко, которому можно было бы оставить организацию, но пока никого не вижу.

– Ваши книги в последнее время выходят не так часто. В то же время магазины переполнены новинками молодых писателей, не столь известных, как вы. Чем это объяснить?