Владимир Мединский - О русском воровстве, особом пути и долготерпении

Подобная трактовка нашей «Исключительности» означает не только отличие, но и некоторое превосходство.

Шеф Корпуса жандармов барон Дубельт [128] так поучал своих детей:

«Не заражайтесь бессмыслием Запада - это гадкая помойная яма, от которой ничего кроме смрада не услышите. Не верьте западным мудрствованиям, они ни вас и никого к добру не приведут… Не лучше ли красивая молодость России дряхлой гнилой старости Европы? Она 50 лет ищет совершенства, и нашла ли его? Тогда как мы спокойны и счастливы под управлением наших государей». [129] Очень часто идея «русской особенности» служит обоснованием самых невероятных экспериментов, фактически разрушающих Россию.

В «особом русском пути» был совершенно уверен Александр Герцен. Он полагал, что Россия неким непостижимым путем обогнала весь мир, и что крестьянская община - это и есть стихийный социализм. Надо только втолковать это безграмотным русским крестьянам, и все сразу же станет хорошо.

У социалистов Европы идеи Герцена вызывали огромное раздражение. Маркс и Дюринг очень редко совпадали во мнениях, но оба они дружно оценили взгляды Герцена как русский национализм: по их мнению, Герцен был «социалистом в лучшем случае на словах» [130] и про социализм говорил исключительно с целью выхвалиться и подчеркнуть, что Россия («его „святая Русь“») лучше Европы.

Об особом русском пути любили порассуждать и все знаменитые русские анархисты, от Лаврова и Бакунина до батьки Махно.

Коммунисты начали с жуткой русофобии, с отрицания всякой «особости» русского исторического пути развития, однако очень быстро с «безродным космополитизмом» в марксистко-ленинской теории завязали, перейдя к туманным разговорам о том, что «построение социализма в одной отдельно взятой стране», видимо, и станет возможным в силу особенностей русского народного характера.

Уже в ХХ веке русскую «особенную стать» любили подчеркивать и Сталин, и академик Д. Лихачев - в этих вопросах мнения о России этих нравственных антиподов поразительным образом совпадают.

Иосиф Виссарионович говаривал, что только русский человек мог совершить то, что он совершил во время Великой Отечественной войны. И вообще особенный он, русский человек, ни Востоку, ни Западу не принадлежит.

Только для Чаадаева эта «мировая непринадлежность ни к чему» идет со знаком минус, а у Сталина она в высшей степени положительна.

Так же и Дмитрий Лихачев полагал, [131] что ничего подобного в России «не было, нет и уже создать невозможно».

На идее исключительности России паразитируют сегодня все, кому не лень.

Известный публицист и политолог А. Г. Дугин вроде и не националист… Он евразиец, сторонник того, чтобы Россия осознала себя, как наследница империи Чингисхана. Об этом он писал в нескольких очень толстых книгах. [132]

Дугин тонко намекает, что многие политические деятели России и стран СНГ тоже стихийные евразийцы. [133]

В общем, «Евразия превыше всего»! [134]

Удивительная Россия, исключительное явление мировой истории встает со страниц книг талантливого писателя Александра Проханова, особенно в его «Пятой империи». [135]

Герой романа Сарафанов - провозвестник нового русского государства, «Пятой Империи». После краха СССР, «четвертой империи», настали смута и упадок. А теперь вот грядет новая империя, уже пятая!!! До «Пятого рейха» даже Гитлер не додумался, исключительность России проявляется, как видно, уже в порядковом номере.

В общем, особый русский путь - идея постоянно востребованная. Пусть используют ее частенько под разными псевдонимами - то как советскую власть, то как Евразию, то как «Пятую империю». [136]

Остается пока не очень понятным: а зачем нужна эта идея? Ведь мифы возникают не случайно и не на пустом месте. Если идея русского особого пути появилась, это кому-нибудь нужно.

То же самое с «загадочной русской душой». Что, собственно, в нашей русской душе такого уж непостижимого? На этот вопрос непросто ответить. Собственно говоря, на него никто никогда и не отвечал. Сторонники этой «загадочности» охотно рассуждают о причинах и первоисточниках. Чем именно она может быть вызвана? Русскими ли просторами? Расположением ли между Европой и Азией? Непостижимым ли русским путем? Может, нас сделал такими климат? Постоянные войны? Полчища врагов, накатывавшихся с нескольких сторон одновременно? Православие?

Гроза двенадцатого года

Настала - кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский Бог? [138]

Немецкие интеллигенты очень веселятся, когда в их компании заходит речь о «загадочной русской душе». Дело в том, что сами себя немцы тоже считают весьма загадочным народом. Это такая заметная часть немецкой ментальности, что ее обсуждают не только в специальной литературе для историков и этнографов, но и описывают в путеводителях.

«Немцы жаждут понимания и любви со стороны других, но втайне испытывают гордость от того, что их желание неосуществимо. И в самом деле, как может кто-то, кроме них самих, понять такой сложный, глубоко чувствующий народ?…Добродетельный немец… в душе гордится своей непонятностью». [139]

Чем эта претензия на загадочность отличается от русской, я постигнуть не в силах. И точно так же, как русские, немцы не могут толком объяснить, в чем же проявляется загадочность немецкой души.

В современной Германии любители немецкой «особо-сти» хотя бы остаются в пределах приличия. А при нацистах мистические рассуждения о таинственной душе арийца, загадочных и ей самой непостижимых особенностях нордической расы были попросту частью официальной политики. Это учили в начальной школе, именно это отмечали в характеристиках и прочих официальных документах. Быть немного загадочным и непостижимым, особенно для «низших рас» и «недочеловеков», было для стойких нордических «арийцев» делом принципа. [140]