Владимир Мединский - О русском воровстве, особом пути и долготерпении

И не удивительно. При социализме по части коллективизма получился явный «перебор». Как только стало можно, народное сознание резко качнулось в противоположную сторону. Даже там, где принадлежать к корпорации выгодно, многие россияне предпочитают сохранять «автономию» от остального человечества и на любые объединения с другими людьми не идут.

Сейчас в России, по крайней мере в больших городах, люди толком не знают соседей по своей лестничной площадке. А уж по подъезду - точно не знают. На Западе принято здороваться, хотя бы вежливо кивать соседям по дому, по району, приподнимать шляпу, улыбаться и так далее. У нас же соседи живут годами рядом, но часто ведут себя как совершенно посторонние люди. А уж интересоваться личной жизнью своих соседей и даже их жизнью общественной и профессиональной у нас просто считается почти неприличным. Каким-то несерьезным занятием для бабок на лавочке у подъезда.

Полагаете, это признак большого коллективизма? Современный городской россиянин скорее упоенно предается частной жизни. Он в чужую частную жизнь не полезет и очень озабочен, чтобы в его не совались.

А в Европе этим индивидуализмом настолько объелись, что люди охотно объединяются и в любые клубы по интересам, и по месту жительства, и (что уже серьезнее) в разного рода секты и «ложи».

Удивляться ли этому? Да ничего странного! Если я сам по себе. Если разорваны мои связи с другими людьми… Тогда кто я и что? Откуда взялся? Куда иду? Одному в этом мире так неуютно, что хочется обрести хоть какие-то корни и хоть какую-то принадлежность.

Кризис самоидентификации в Европе достигает просто устрашающих масштабов. Люди кидаются в любые общности, лишь бы чему-то принадлежать: объединения по месту жительства, церкви, фан-клубы, общества анонимных алкоголиков, любителей домашних собачек - это все одного поля ягоды. Последствия «избытка индивидуализма», проявление «одиночества жителя мегаполиса». Продолжим этот ряд: флэш-мобы на улицах, ЖЖ - живые журналы в интернете, там же все новомодные виртуальные социальные сети [147] - разве это не свидетельство древней и банальнейшей истины: человек - животное социальное? Только в социуме, в коллективе, в общине он может самовыразиться и обрести комфортное душевное равновесие. Когда американцу и европейцу «не с кем поговорить», это трагедия, каким бы «индивидуалистом» мы с вами его не считали. Тогда он и пытается «приткнуться» к какой-нибудь общинке, где его будут слушать и пытаться понимать близкие в чем-то люди. Или он идет на прием к психоаналитику, который будет слушать и понимать его индивидуально и профессионально, за 150-200 у. е. в час.

Вот так. Проанализируйте это.

Так что соборность сознания современного жителя и Запада, и индустриального Востока будет повыше российской. Мы же сегодня - страшные индивидуалисты, как англичане времен Киплинга или американцы времен Дикого Запада.

Духовность, как принято считать, есть предпочтение возвышенного, духовного всему плотскому, материальному, земному. Предположим, это так. Но и тогда странно выглядит утверждение, что духовность - некая российская особенность, вроде национальной черты характера.

Ведь нет на свете абсолютных материалистов и нет абсолютно духовных людей. Самый завзятый идеалист, который руководствуется исключительно абстрактными, отвлеченными идеями, ест, пьет и спит. Если он здоров и психически вменяем, то еще умывается, меняет белье, бреется и занимается любовью.

В культурах всех европейских народов воспета любовь как некое глубоко духовное чувство, поднимающее людей над суетой, эгоизмом и всем бытовым и повседневным. Здесь и культ Прекрасной Дамы, и культ брака как союза людей, данных друг другу Богом, и множество назидательных историй о преодолении страха страданий и смерти ради другого человека.

Правда, и любовь включает необходимость дарить подарки, следить за собой, наряжаться, «украшать» жену (подругу) и так далее. Материально-духовный процесс. При этом нередко материальные и духовные аспекты самых возвышенных чувств бывают самым забавным образом переплетены. Конечно, не буду святотатствовать, духовное первично и во сто крат главнее, иначе это уже «отношения по расчету», [148] «продажная любовь» и прочая.

Но говорит ведь житейская мудрость: чем больше на женщину тратишь, тем ее больше любишь. [149]

В любом случае, разве не первейший долг самого духовного любящего человека - стараться обеспечить материальный комфорт своей любимой и семье? Заведя семью, человек вне зависимости от своих склонностей к духовной жизни занимается зарабатыванием денег, покупкой еды для своих детей, пением колыбельных песен и стиркой пеленок. А подросших детей неплохо бы еще учить, приставлять к какому-то ремеслу и одевать-обувать.

Такая вот «правда быта»…

«Только немцы умеют по-настоящему любить животных», - говаривал Гитлер. [150] Для него это было признаком особой немецкой духовности. Но совершив духовный акт и заведя собаку, приходится кормить ее (и зарабатывать на ее прокорм), мыть миску, стирать подстилку, гулять и играть со своим песиком. И тут одной духовностью не проживешь, без материального не обойдешься. [151]

Давно известно, что основная цель экономической деятельности - не только и не столько накопление материальных богатств. Это - самореализация, самоутверждение, удальство, демонстрация умений и способностей, победа в конкурентной борьбе и утверждение ценностей своего народа, своей группы, сословия, команды, корпорации.

Даже владение вещью - далеко не всегда сугубо материальное действие. Это еще и престиж, демонстрация своих достижений. Человеку, который попробовал и дорогое марочное шампанское, и наше игристое из стальной цистерны, трудно доказать, что «бутылочная» «Вдова…» (как ее там?) на вкус значительно лучше, [152] чем «Советское полусухое». [153]

Итак, всегда и во все времена человек руководствовался балансом между материальным и духовным.

Если духовность объявляют особым качеством россиянина, то, видимо, имеется в виду - у нас этот баланс чаще, чем в других странах, решается в пользу духовного.

Вот типичное утверждение такого рода: «Россич всегда хотел невозможного. Вечно голодный душой, он жил стремлением. Не жил еще на свете счастливый россич, ибо для себя самого он всегда оставался ниже своей мечты. Потому-то и добивался он многого.

Отстав от своих, затерявшись в толпе себялюбцев, россич казался жалким и глупым. В нем нет умения состязаться в уловках с людьми убежденными в праве попирать других, жить чужим соком. Взявшись не за свое дело мелкой, личной наживы, россич всегда бывал и обманут и предан. Таков уж россич, на себя он работает плохо. Ему скучна такая работа.