Владимир Мединский - О русском воровстве, особом пути и долготерпении

Иноземцы тоже изначально не верят, что русские вообще что-то могут построить. Потом видят опять же результат нашего труда… Но делают вид, что результата никакого и нет.

Что же касается плана ГОЭЛРО, фактически большевики продолжали развитие страны, намеченное до них. Планы развития производительных сил казались им чрезвычайно привлекательными: и идея использовать гидроэнергетику, и создавать новые промышленные районы на Урале, в Казахстане и в Сибири.

Большевики во многом осуществили планы «Комиссии по развитию производительных сил России», существовавшей с 1915 года. [235]

Строительство Магнитки, КАТЭКА, развитие Донбасса и Кузбасса привели к тому, что многие районы нашей необъятной страны приобрели новый, индустриальный облик. Роль гидроэнергетики в этом процессе громадна.

Но взяв саму идею, продолжая развитие, начавшееся до них, большевики приписали идею ГОЭЛРО себе, а электрическую лампочку назвали «лампочкой Ильича».

На фоне «отсталой» и «дикой», «чисто аграрной» России их достижения казались особенно ошеломляющими. Вот, говорили они, что мы сделали с Россией! За считанные десятилетия мы превратили ее в индустриальное государство!

Сталин на Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в январе 1933 года:

«Добились ли мы победы в этой области?

Да, добились. И не только добились, а сделали больше, чем мы сами ожидали, чем могли ожидать самые горячие головы в нашей партии. Этого не отрицают теперь даже враги. Тем более не могут этого отрицать наши друзья.

У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.

У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.

У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.

В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

У нас была лишь одна-единственная угольно-металлургическая база - на Украине, с которой мы с трудом справлялись. Мы добились того, что не только подняли эту базу, но создали еще новую угольно-металлургическую базу - на Востоке, составляющую гордость нашей страны.

Мы имели лишь одну-единственную базу текстильной промышленности - на Севере нашей страны. Мы добились того, что будем иметь в ближайшее время две новых базы текстильной промышленности - в Средней Азии и Западной Сибири.

И мы не только создали эти новые громадные отрасли промышленности, но мы их создали в таком масштабе и в таких размерах, перед которыми бледнеют масштабы и размеры европейской индустрии.

А все это привело к тому, что капиталистические элементы вытеснены из промышленности окончательно и бесповоротно, а социалистическая промышленность стала единственной формой индустрии в СССР.

А все это привело к тому, что наша страна из аграрной стала индустриальной, ибо удельный вес промышленной продукции в отношении сельскохозяйственной поднялся с 48 % в начале пятилетки (1928 г.) до 70 % к концу четвертого года пятилетки (1932 г.)

А все это привело к тому, что к концу четвертого года пятилетки нам удалось выполнить программу общего промышленного производства, рассчитанную на пять лет, - на 93,7 %, подняв объем промышленной продукции более чем втрое в сравнении с довоенным уровнем и более чем вдвое в сравнении с уровнем 1928 года. Что же касается программы производства по тяжелой промышленности, то мы выполнили пятилетний план на 108 %».

Как видите, Сталин много говорил об отсталости России, об ее отсталых технологиях в прошлом… В дореволюционном прошлом. Он и не мог говорить ничего другого о «царской России». Но даже говоря об отсталости в прошлом, Сталин не делал из нее отдельной проблемы. И подчеркивал, что отсталость-то позади. Была - так теперь уже нету! Читая сталинские труды, легко заметить, что о российской отсталости Сталин говорил только в связи с достигнутыми успехами.

«Критики же Сталина превращают российскую отсталость в какой-то самодовлеющий фетиш, всеми способами преувеличивая ее размеры и масштабы». [236]

В подтверждение своих представлений коммунисты приписывали иностранным государственным деятелям высказывания, «работавшие» на этот же тезис: об отсталой России и о стремительном превращении ее в передовую индустриальную державу.

В духе приписанного Уинстону Черчиллю: «Сталин принял Россию с деревянной сохой, а оставил с атомной бомбой». Ничего похожего Черчилль, конечно, никогда не говорил, но важно уже не это, важен сам по себе миф, служащий оправданием революционного надрыва.

Потому что если отсталости не было, то и деяния Петра и большевиков не имеют никакого особенного смысла.

Здесь та же проблема, что и по отношению к перевороту Петра: тезис о фатальной отсталости России не позволяет обсуждать важнейшие вопросы, хотя бы пытаться понимать прошлое и планировать будущее страны.

Нужно было строить города и целые промышленные районы, осваивать Урал, Казахстан и Сибирь? Нужно. Но какой ценой? Необходимо ли было ломать крестьянский вековой уклад, истребляя и сгоняя с земли миллионы ни в чем не повинных людей? Нужно ли было истреблять и гнать за границу миллионы других, принадлежавших к «буржуазии»?

Я совершенно не претендую на точное знание ответов на все эти вопросы. Но миф об «отсталости» помогает вообще избегать таких неудобных вопросов. Именно для этого он и нужен и этим вреден.

Так же вредно для нашего самосознания преуменьшение советского военного и научно-технического потенциала времен Второй мировой и одновременное преувеличение технического потенциала вермахта. Взять хотя бы сказки а-ля киностудии Довженко о фашистах, шедших в бой строго в рогатых шлемах и с автоматами. Точнее, немец в этих фильмах даже не идет, а лихо мчится на мотоциклах, постреливая из МП-40 (обычно именуемого «шмайссером») с бедра. Стреляет в полураздетых, голодных советских солдат, а те отбиваются винтовками да лопатами.