Николай Лесков - Статьи

Жалобы на некоторых посредников высказываются с более серьезной стороны в войске донском. Недавно тамошнее присутствие по крестьянским делам напечатало свое предостережение посредникам, взывало к их беспристрастию и напоминало им об обязанностях к двум ныне отделяющимся классам: дворянам-казакам и бывшим их крепостным крестьянам. Бездеятельность мировых посредников, говорит оно, и посылки, вместо себя, рассыльных или писарей могут ввести в это дело много ошибок и унизить высокое достоинство посредника. Войсковое присутствие угрожает, что если после этого предостережения, вынужденного неоднократными жалобами и помещиков и крестьян, оно снова будет получать подобные жалобы, то, на основании положения, будет передавать их в подлежащие мировые съезды для формального рассмотрения.

Вопрос о церковной земле в меже помещичьих владений, благополучно разрешаемый во всех губерниях на основании планов генерального межевания, поставлен несколько иначе в земле войска донского. Донцы намереваются, кажется, вырезать землю под церкви и причты из участков непомещичьих, предоставленных в надел временнообязанным крестьянам. Так, по крайней мере, мы заключаем из подлинных выражений декабрьского журнала (№ 180) войскового присутствия, а как дальнейших действий его по настоящему вопросу видеть еще не из чего, то мы будем следить за ним по будущим печатным актам и в свое время о последствиях сообщим нашим читателям.

Не так давно в “Северной почте” было напечатано, что дворянство одной губернии ходатайствовало в военном министерстве не изменять того способа поставки в казну провианта, который учрежден был правилами 10-го октября 1857 г. и теперь уже формально признан зловредным и отяготительным и решительно отвергнут высочайше утвержденным положением военного совета и совета министров. Впрочем, кто не знает этой, по целой России прозванной дворянским способом системы заподряда помимо подрядчиков? Это вполне отвергнутое изобретение наших провиантских чиновников, как видите, не выдержало даже и пятилетнего опыта. По свидетельству “Военного сборника”, расходы провиантского ведомства простираются ежегодно до 40 миллионов рублей серебром: цифра прелакомая! Но вот что открывается. Несмотря на все усилия правительства (говорит орган военного министерства) привлечь дворян к казенным поставкам, несмотря на некоторые льготы, данные дворянам, из 14000000 четвертей купленного казною в последние пять лет хлеба дворяне продали только 3000000 четвертей! И если взять ценность поставленного ими хлеба, то окажется, что он обошелся дороже того, который ставили подрядчики.

Комиссия, обсуждавшая способы провиантских заготовлений, приняла следующие основания на будущее время:

1) Допускать к торгам на поставку в казну хлеба все без исключения лица, имеющие по закону право вступать в обязательства с казною. Дворяне тоже приглашаются к этой операции, но без особых льгот, разве лишь с допущением в залог их земель по свидетельствам губернских предводителей.

2) Торги производить изустно, с допущением присылки запечатанных объявлений.

3) Торги производить на главных пунктах заготовления хлеба.

4) Доставка продуктов должна совершаться в самые магазины прямо.

5) Допускать раздробление больших операций в возможно меньших пропорциях для сухопутных доставок и не менее 10000 четвертей для сплава.

Итак, на указанное выше ходатайство дворянства одной губернии отвечали решительным отказом с присовокуплением, что о возобновлении отвергнутой системы не может быть и речи. Впрочем, прибавлено, что военное министерство не только приглашает дворян принимать по-прежнему участие в поставке провианта, но даже весьма желает того, хотя, с другой стороны, оно не может отступить от основного правила, чтобы цены на продукты установились посредством общей и сколь возможно широкой конкуренции.

К слову о провианте заметим идиллическую выходку “Одесского вестника”. Почтенная и очень нами уважаемая газета удивляется, отчего это в Одессе, при упадке цены на пшеницу с 10 рублей на 6 рублей серебром за четверть и при удешевлении топлива с 7 руб. до 1 руб. 50 коп. за воз камыша, печеный хлеб остается все-таки в прежней высокой цене! Не дальше как на днях нам случилось слышать разговор какого-то господина с гостинодворским франтиком из хозяев:

— Ведь эти трубки глиняные: и вся-то цена им 3 копейки! — говорит покупатель.

— Ah, dieu des dieux, mon bon monsieur, [84] А, черт возьми, дорогой сударь (франц.). таких цен нет в Гостином дворе!

— Ну, вот вам по пятачку за штуку, дайте мне десяток?

— Как можно-с: нынче все вздорожало… притом же, изволите видеть, пожары-с…

— Да ведь пожар был на Щукином, да на Апраксином, да на Толкучем?

— Все одно-с, и в Гостином коммерция страдает, цены на все поднялись. Меньше пятиалтынного не могу взять за штуку: ведь стамбулки-с!

А наши почтенные немцы-булочники и русские пекаря? Да разве это не то же притеснение бедного класса? На гостинодворцев жалуются все швеи и другие труженики, не выходящие у них из долгов; на пекарей и булочников жалуются все за легковесные булки и хлебы, за которые берут, однако ж, очень дорого. У немца булки — с детский кулачок, а цену берут красную! У пекаря как будто и недорог низший сорт, но тесто с песком. Поревизуйте-ка Полки, Выборгскую, да Пески, испытайте на себе ярмо наших торгашей, тогда и сами убедитесь, что они и были, и есть, и всегда, кажется, будут самым отсталым сословием.

Мы очень рады, что собственные наши наблюдения и оглашаемые в разных газетах официальные сведения о внутренней жизни нашего народа свидетельствуют в пользу той мысли, которая недавно высказана одним помещиком в № 181-м “Северной пчелы”, именно, что взаимное раздражение одного сословия против другого начинает, наконец, мало-помалу стихать; что обе стороны начинают, наконец, чувствовать уже утомление от неподатливости своей на умиротворительные меры и что старинная облагодетельная русская метода не вздорить пред расставаньем берет-таки, наконец, верх над разными дрязгами. Маленькое головокружение, объявшее в иных местностях обрадованное освобождением крестьянство; обманутые надежды немногих чтителей старины, полагавших, что идеи об освобождении — один лишь вздор и пустые выдумки, бессильные для того, чтоб сокрушить живучее крепостное право, которое, по их убеждению, одно только и красит Россию и ставит ее в ореоле славы; желчное озлобление жрецов питейного откупа, потерявших последний луч надежды споить народ и вытянуть последнюю его трудовую копейку; предсмертный страх дельцов и кривителей весов Фемиды, чутьем чующих, что проходит пора их прежних подвигов и что наступает пора иная, — все ведь это факты, возражать против которых решительно нет никакой возможности! Положим, что и убеждения рыцарей откупа были тверды, как гранит, и вера в живучесть крепостного права была тверда, как гранит, и кора загрубелости русского мужика была, аки гранит, шаршава и крепка, — но что ж в глазах читателя нашего значит гранит, особенно теперь, после пятого нумера официального и ученого “Горного журнала”? Всякая, по-видимому, наипрочнейшим образом скованная, обуховская пушка разлетается вдребезги от какой-нибудь лишней щепотки простого праха Бартольда Шварца! Самые громадные скалы гранита берегов Финляндии от простого дуновения ветра превращаются в мельчайший песок! Полюбуйтесь на великолепнейший монолит — и вот у вас пред глазами новое доказательство, что все тлен и прах, все свой конец имеет! Стоит Александровская колонна чудным колоссом на Дворцовой площади, гордо подняв свою макушку прямо в небо. По этой же площади едем мы с вами, читатель, на жалком трясучке-извозчике — и что же? Дребезжанье нашей хилой линейки может грозить громадному гиганту бедой и страшным кризисом… Но прежде чем мы передадим вам почти слово в слово, буква в букву, результат ученых изысканий нашего почтенного академика инженер-генерала Г. П. Гельмерсена, обратимся к гранитным верованиям других специалистов — деятелей на иных житейских поприщах.