Николай Лесков - Статьи

Произведений этой письменности — мы не решаемся называть все это литературою — в настоящее время нужно ожидать очень много. Все ли они будут отмечены одинаковою печатью бездарности, или будет в их ряду что-нибудь позамысловатее и позаметнее — предсказать трудно, но что их в течение нынешнего сезона будет очень много, может быть гораздо более, чем за несколько прошедших лет, — на это уже есть указания.

На быстрое увеличение числа произведений сценической письменности имеет прямое и непосредственное влияние нынешнее положение русской журналистики. Прекращение двух больших журналов нигилистического направления оставило свободными многих сотрудников этих изданий. Люди эти, вследствие особенностей своего образа мыслей и, может быть, даже вследствие исключительности своих дарований, не могли примкнуть ни к одному из продолжающихся изданий, и, конечно, ни одно из этих изданий не могло и принять их. Оставаясь таким образом или совсем без дела, или хоть и при делах, да при таких ненадежных, что и делами назвать их не стоит, начали писать для императорских театров и напишут, конечно, немало. Слух ходит, что известный своею плодовитостью драматург г. Петр Боборыкин сочинил пьесу из богатого, по его мнению, драматическим содержанием мира литературного и что что-то такое сценическое готовят некоторые из писателей-нигилистов; один из них уж и написал комедию, которая, говорят, скоро будет дана в бенефис одного из любимейших наших актеров. Актер этот, не далее как год тому назад, нигилизму не сочувствовал и проводил на свой бенефис пьесу, имевшую прямое намерение не поощрять этого полезного учения. Увидим, кто-то переменился: актер или писатель. Известно, что писатель этот принадлежал к школе литераторов, смело посылавших героев своих повестей делать “предприятия”, и потому прямее бы всего ожидать, что и в сценическом произведении его все разыграется около поездки на “предприятие”; но также может случиться, что этого и не будет, ибо недавно один из литературных людей этого прекрасного направления публично на гласном суде перед всей публикой и присяжными объявил, что после события 4-го апреля у них изменился взгляд на дела и переменились отношения к “молодому поколению”, а потому, стало быть, и нельзя с достоверностью предположить, около чего теперь будут они кружиться — около “предприятий” или около своих старых “шантей”. Наверно можно сказать только одно, что у них без забубенных слов не обойдется, и райку будет повод похлопать.

Об игре наших актеров говорить много нечего: она такая же, как и всегда; только г. Сазонов уж очень надоедает своим прыганьем и своими кавалерийскими стремлениями сесть верхом на человека. Ему бы съездить в Москву да посмотреть, что успел из себя сделать его товарищ и сверстник г. Рассказов — может быть, тогда г. Сазонов немножко постыдился бы и понял, что комизм состоит не в прыганьи и не в ржаньи “мышиным жеребчиком”. Г-же Линской позволим заметить, что она напрасно утрудила себя саком, с которым явилась в роли захолустьевской мещанки Языковой: мещанки в захолустье никаких саков с собою не носят. Это обычай чисто петербургский, и почтенная артистка напрасно этого не сообразила.

На сцене идут еще две новые оригинальные пьесы и две переводные. Первые называются “Любишь кататься, люби и саночки возить” г. Степанова и “Без правды люди не живут, а только маются” г. Штукина. Переводные же: “Смерть Кромвеля” г. Раупаха и “Мужья инвалиды” (Les invalides du mariage); в обеих этих пьесах играет г. Самойлов, и замечательно, что за одну из них, именно за “Смерть Кромвеля”, его попробовали “продернуть”, к чему почтенный артист, конечно, не привык и на что, тоже вероятно, не обратил внимания. Достойно также замечания появление на русской сцене нового дебютанта, г. Зубова, человека с дарованием и несомненно полезного для здешней сцены.

В Москве всё идут с переводным классическим репертуаром, и идут хорошо и смело. Ждут, что и для нас наконец проиграют что-нибудь из классического репертуара, кроме двух, и то редко повторяемых классических пьес Шекспира. Радостные надежды! и они осуществимы. В самом деле, не говоря о г. Самойлове, актере хороших способностей, ведь все-таки есть же люди, способные понимать роли, например, хоть бы ветеран русской сцены И. И. Сосницкий, Каратыгин, Григорьев, добросовестнейший исполнитель всех своих ролей г. Зубров, Павел Васильев, Яблочкин, Озеров.

Утверждают, что со сцены русской навсегда сходит госпожа Брошель, но зато восходит на сцену помещенная в “Отечественных записках” драма гр. Толстого “Смерть Иоанна Грозного”. Препятствия, которые при рассуждениях о постановке этой пьесы вырастали как грибы, вдруг найдены устранимыми, и она будет играна.

Будем ждать. Авось не одним москвичам, а и нам грешным доведется написать вам, читатель, про что-нибудь более интересное, чем про “Глушь” да про “Захолустье”…

После довольно длинного ряда театральных пьес, утомлявших нас своею пустотою и бессодержательностью, мы наконец были зрителями драматического представления, которое уже невозможно упрекнуть в бедности сюжета. 25-го ноября на сцене Александринского театра, в бенефис почтенного артиста русской труппы г. Зуброва, сыграна в первый раз комедия Н. И. Чернявского “Гражданский брак”.

Пьеса эта возбуждала много толков, споров и противоречий в кружках театральном и литературном; во всем же остальном грамотном мире русском о ней, вероятно, из газет и журналов известно только, что она “встречала препятствия по цензурным условиям”, а потому можно предполагать, что в обществе, где нет никогда недостатка в стремлении вкусить запрещенного, должно быть очень много лиц, желающих знать: что такое заключается в этом “Гражданском браке”, выходившем такою многотрудною стезею на русскую сцену.

В целях удовлетворения этого любопытства мы постараемся рассказать содержание “Гражданского брака” с некоторой полнотою.

“В деревне, в одной из приволжских губерний”, живет помещик. Павел Николаевич Стахеев (роль которого играл г. Григорьев 1-й), вдовец, с дочерью своею Любочкою, или Любовью Павловною (г-жа Струйская 1-я). Мы видим их в первый раз утром, за чайным столом, выставленным на довольно просторную террасу, с которой открывается очень недурной вид. Стахеев говорит с дочерью о заехавшем в их края “молодом чиновнике из Петербурга” Валериане Петровиче Новосельском (г. Нильский), которого домашний учитель Стахеевых, “студент из семинаристов”, Кузьма Иванович Новоникольский (г. Самойлов), повел на охоту и, вероятно, порядком промучит, таская его по болотам.