Геннадий Сосонко - Диалоги с шахматным Нострадамусом

В другой раз приснилась отложенная позиция, в которой ходом крайней пешки мне ловко удавалось выиграть необходимый темп. Ход был не слишком сложный, и мое второе «я», в том же сне со стороны наблюдавшее за первым, даже удивлялось, как это я не нашел такой простой идеи раньше. Пробуждение было огорчительным для обоих «я»: в реальности пешка уже стояла на том поле, куда ее посылало ночное воображение.

Компьютеру ничего не снится. Его железный мозг никогда не устает, и ему не от чего отдыхать. В замечательных программах Квантум Компьютера будущего будут учтены все нюансы позиции на доске, сконструированы процессоры, способные перебрать сотни миллионов ходов в секунду; эти процессоры будут всё глубже и глубже проникать в тайны игры, добираясь до самой последней. Но до тех пор пока существует человек, он всегда сможет укрыться в ночном убежище, где вдруг ярко блеснет удивительная идея, блуждавшая в закоулках мозга, но не увиденная во время игры. Там, в этом убежище, можно будет поговорить с Алехиным, сыграть партию с Талем или увидеть маму, когда-то научившую тебя играть в шахматы.

В каком возрасте шахматист добивается наивысших достижений? Из списка чемпионов мира можно видеть, что возраст, когда они владели этим титулом, раньше был выше, чем сегодня. Стейниц стал чемпионом, когда ему было пятьдесят, и потерял титул в пятьдесят восемь. Возраст других чемпионов мира даст нам такую картину: Ласкер 26—53, Капабланка 33—39, Алехин 35—54, Эйве 34—36, Ботвинник 37—52, Смыслов 36—37, Таль 23—24, Петросян 34—40, Спасский 32—35, Фишер 29-32, Карпов 23—?

Спасский и Корчной, играющие в этот момент в Белграде за право вызвать на матч Карпова, уже старички: одному — сорок, другому — сорок шесть. Шахматы по сравнению с прошлым сильно изменились. Теперь в ходу другие качества. Профессиональные шахматы на высоком уровне стали в первую очередь физическим спортом, где способность неослабевающей концентрации много важнее, чем философствование или богатство воображения.

Ботвинник мог владеть чемпионским титулом до своего пятидесятилетия потому, что держался очень далеко от международной шахматной арены и мог концентрироваться исключительно на матчах на мировое первенство, игравшихся раз в три года. Иногда он и проигрывал их, но благодаря матчам-реваншам, в настоящее время очень несправедливо отмененным, обретал второе дыхание, что испытали на себе Смыслов и Таль.

Но даже если в наши дни шахматист после сорока проходит свой пик, это не значит, что он не может еще очень долго держаться наверху, пусть его успехи будут всё более редки. Блистательный пример этому—давно умерший гроссмейстер Осип Бернштейн. Он родился в 1882 году, а в 1954-м играл на турнире в Монтевидео, где принимал участие и Найдорф. Остальными участниками были местные маэстро, и Найдорф, зенит карьеры которого пришелся как раз на то время, настоял, чтобы первый приз был увеличен вдвое за счет всех остальных призов, будучи уверенным, что он легко его и выиграет.

Турнир получился не столь трудным, сколь длинным, как тогда случалось часто в Южной Америке, где нередко в соревновании участвовало не меньше восьмидесяти шахматистов. И Найдорф, и Бернштейн побеждали почти всех своих соперников, только изредка отпуская им по половинке очка. Когда они подошли к последнему туру, в котором должны были играть друг с другом, у Найдорфа было на пол-очка больше. Блестящая атака, которой Бернштейн выиграл у Найдорфа, была проведена им на одном дыхании и оказалась одной из лучших в его карьере. Осипу Бернштейну было тогда семьдесят два года. Желаю вам всем такой энергии и задора в столь преклонном возрасте!

«Фолкскрант», ноябрь 1977

- Что-то в последнее время твоя фамилия исчезла со спортивных страниц, — сказал мне пару лет назад продавец в газетном киоске, с которым мы иногда обсуждаем игру «Аякса».

Когда я начал объяснять что-то, ссылаясь на возраст, он решительно перебил:

— Возраст? При чем здесь возраст? Это что — футбол, где травмы замучают, да и дыхалка после тридцати уже не та. А у вас что — сиди себе да поигрывай, у тебя ж опыт — смотри какой...

Мне было непросто объяснить ему, что шахматы на профессиональном уровне — очень тяжелая нагрузка на подвергающуюся постоянной амортизации нервную систему. Нагрузка, незаметная для широкой публики.

В старое время игрой в преклонном возрасте нельзя было удивить. Легаль до конца жизни оставался вторым шахматистом Франции после Филидора. В 85 лет он провел с кавалером Сен-Бри комбинацию, известную любому шахматисту и вошедшую в историю под названием «мат Легаля». Не играет роли, что эта комбинация имела опровержение на пятом ходу, равно как и факт, что Легаль давал ладью форы.

Среди шахматных долгожителей прошлого можно назвать Филидора, Стейница, Блэкберна, Мизеса, Ласкера. Но и Решевский с Найдорфом играли в шахматы до преклонных лет, а Смыслов только недавно оставил практическую игру и переключился на составление этюдов. Может быть, поэтому сегодня, когда речь заходит о шахматах на высоком уровне, создается впечатление, что в них, не теряя класса, можно играть если не до глубокой старости, то, во всяком случае, до пожилого возраста. Заблуждение! Пример Корчного, неимоверными усилиями еще как-то держащегося на плаву, нетипичен: представители не только его, но и последующего поколения давно сошли с дистанции. Впрочем, и ватерлиния корч-новского корабля, несмотря на эпизодические подъемы, опускается всё глубже и глубже. Те же немногие, кто участвует в соревнованиях, разменяв пятый или шестой десяток, представляют собой бледную тень времен собственной молодости.

Готтентоты заставляли своих стариков карабкаться на дерево и потом трясли ствол. Если испытуемый был настолько дряхл, что не мог удержаться и сваливался, его следовало убить. Жители Огненной Земли съедали своих стариков. У эскимосов те сами уходили из юрты в пургу и не возвращались. Современное общество более гуманно и старается заботиться о своих престарелых членах, даже если они не приносят пользы. Вопрос в том, в каком возрасте человеку, работа которого напрямую связана с вдохновением, творчеством, следует прекратить свою деятельность? Надо ли продолжать ее, даже когда создаваемое им только весьма отдаленно напоминает получавшееся у него в молодости без всякого напряжения? Или добровольно уйти, едва заметив первые признаки приближающегося заката? «Пока тебя не высмеют юнцы», — как говорил когда-то Александр Поп.

Ференц Лист был не только композитором, но и блестящим пианистом, собиравшим восторженную аудиторию. Но карьера его как пианиста продолжалась не слишком долго. В 1847 году, будучи на вершине славы, Лист прекратил выступления и никогда больше не играл перед публикой, полностью переключившись на композиторскую деятельность.