Владимир Иванов - Призрак рейхсляйтера Бормана

(Впрочем, Бормана ненавидела и боялась вся нацистская верхушка. «Он вызывал отвращение у всех, кто его знал»,— укажет впоследствии начальник личной охраны фюрера и — одновременно — начальник СД имперской канцелярии Раттенхубер.)

Другим ближайшим «коллегой» Мартина Бормана суждено было стать Герману Герингу. Еще до прихода Гитлера к власти он нашел в нем своего «фюрера», участвовал в известном провалившемся мюнхенском путче, был ранен и бежал за рубеж. Вернулся он в Германию в конце Двадцатых годов и спустя несколько лет организовал поджог рейхстага, принял участие в разгроме германской компартии, хвалился преданностью нацизму. Лестница его карьеры густо отмечена следами преступлений.

Каких только титулов не давал Гитлер этому политическому интригану! (Справедливости ради отметим, что некоторые из нижепоименованных званий Геринг присвоил себе самолично.) Итак: рейхсмаршал «Великой германской империи», преемник фюрера, главнокомандующий военно-воздушными силами и министр авиации, главный имперский лесничий и охотничий, имперский уполномоченный по делам четырехлетнего плана, действительный член имперского тайного совета, почетный обергруппенфюрер СС, министр-президент Пруссии, председатель Прусского государственного совета, президент рейхстага… Не достаточно ли?

Если «цицерон» Геббельс отвечал за пропаганду в «третьем рейхе», то на Геринга были возложены функции по управлению экономикой фашистской Германии. Заниматься, однако, делами государственными у отставного летчика времени не было. Обогащение! Вот и кредо, и девиз рейхсмаршала, уполномоченного и проч., и проч., Геринг становится главой гигантского концерна «Герман Геринг-верке». Основу этого концерна составляли рудники, шахты, сталелитейные, машиностроительные, военные заводы, захваченные в оккупированных странах. Его страсть к обогащению не имела границ. Он копил золото, картины знаменитых художников, скупал драгоценности.

«Мне нечего больше добиваться от жизни. Моя семья обеспечена»,— заявил Геринг еще осенью 1944 года. А обогащался он, надо сказать, со страстью необыкновенной, используя свою власть для прямого грабежа, сначала в самой Германии, в Италии, потом в оккупированных странах. Дни войны он проводил в своих дворцах в Каринхолле и Берхтесгадене среди награбленных, свезенных отовсюду ценностей, принимая посетителей в розовом шелковом халате, украшенном золотыми пряжками.

Как ни в чем не бывало он по-прежнему выезжал на охоту. О том, какая это была охота, рассказал старший егерь в охотничьем замке Геринга. В лесном парке, где высаженные рядами деревья образовывали прямые аллеи, насквозь просматриваемые, в конце одной из таких аллей устраивалась кормушка для оленя, которого приучали являться сюда в определенное время. Приезжавший охотиться наманикюренный Геринг, в красной куртке и зеленых сапогах, усаживался в открытую машину и двигался по аллее, в конце которой его уже поджидает жертва…

Что касается политических убеждений рейхсмаршала и проч., и проч., то о них он любил сам рубить с прямотой римлянина: «У меня нет совести,— повторял он,— мою совесть зовут Адольф Гитлер... Я не собираюсь соблюдать справедливость,— я должен лишь уничтожить и истребить,; и ничего более!» Вряд ли можно удивляться, что воспитанные на таких принципах гитлеровцы совершали преступления, перед которыми содрогнулся мир.

(Впрочем, оговоримся. «Свою совесть» — Адольфа Гитлера — Геринг решил тоже продать: 23 апреля 1945 года он шлет в осажденный Берлин телеграмму обожаемому фюреру с извещением, что принимает на себя в заданных обстоятельствах его функции. Полупомешанный фюрер отдает распоряжение об аресте «этого предателя» и всего его имущества...)

К отношениям Геринга и Бормана.

Рейхсмаршал, подобно Геббельсу, люто ненавидел Бормана. «Маленький секретарь», «большой интриган», «грязная свинья» — так обзывал своего ближайшего «партайгеноссе» плененный в 1945 году Геринг. Впрочем, и он на допросах признавал исключительное положение Бормана при Гитлере.

Всякому авторитарному государству, а фашистскому наиболее, необходим мощный аппарат репрессий. Еще до захвата власти, но уже предчувствуя ее приближение, Гитлер откровенничал, обращаясь, как он полагал, к единомышленникам из фашистской стаи:

— Мы будем приказывать. Любое сопротивление будет подавляться в зародыше. Мы признаем только полное подчинение. Низы слушают, верхи правят. Я вообще не потерлю никаких возражений. Скажите германской буржуазии, что ее я обуздаю быстрее, чем справлюсь с марксизмом.

Нужно было найти человека, который преданно и фанатично исполнял бы эти и другие указания фюрера. Им стал Генрих Гиммлер. Этот напоминавший, по свидетельствам современников, изголодавшуюся мышь юнкер-неудачник пришелся ко двору Гитлера. Он подсовывает фюреру идею: наконец-то взять под контроль этих неуправляемых штурмовиков из СА. Наживка была проглочена, и в течение 16 лет, вплоть до агонии и смерти рейха, Гиммлер являлся шефом СС. С благословения фюрера он в короткий срок превращает Германию в мрачную комбинацию казармы и концлагеря.

Гиммлер круто взялся за дело.

Не прошло и двух месяцев после прихода Гитлера к власти, как на одну из окраин небольшого городка Дахау зачастили визитеры из Берлина. Зачем? С какой Целью? Конец догадкам жителей Дахау положила газета «Мюнхенер нойсте нахрихтен», сообщившая читателям об открытии 22 марта 1933 года на территории бывшего °Ружейного завода первого в Германии концентрационного лагеря. Короткая заметка гласила: «Лагерь рассчиТан на 5 тысяч человек и предназначен для изоляции Коммунистов и врагов рейха».

Лагерю в Дахау Гиммлер отводил значительную роль в реализации идей Гитлера по уничтожению людей в массовом порядке. На правах первого он являлся «высшей школой СС в концентрационных лагерях», в нем отрабатывались изощренные методы физического и морального уничтожения людей. Именно отсюда опытные «кадры» гиммлеровских палачей направлялись в Освенцим, Бухенвальд, Заксенхаузен.

Вместе с министром по делам восточных оккупированных территорий Розенбергом Гиммлер — соавтор идеи расчленения Советского Союза — плана «Ост» («Во сток»), официальная цель которого цинично и откровенно формулировалась как «создание немецкого протектората и германизация расово пригодных элементов для включения в Великогерманскую империю».

«Каждый завидовал другому из-за его влияния на Гитлера»,— напишет впоследствии об отношениях между Гиммлером и Борманом личный шофер фюрера.

Действительно, между ними сложились странные отношения, к анатомии которых мы еще вернемся.