Наргиз Асадова - Братья. История масонства в России

Что такое перевести Библию с церковно-славянского на совершенный русский язык? Это подвиг научный. И Филарет Дроздов возглавил авторский коллектив, там было ещё несколько замечательный людей, которые сначала перевели Евангелие, четыре Евангелие, потом весь Новый Завет, потом Ветхий. Это тот синодальный перевод Библии, на котором мы выросли. Невозможно представить нашу жизнь без него. А ведь когда-то этих людей, истинных подвижников веры, просвещения и науки, их обвиняли в самых жутких грехах. И навешивали на них самые чудовищные ярлыки.

Вот вам православие, одно и второе. Как тут можно оценить равнозначно?

Н. АСАДОВА: Поэтому наш слушатель, который писал на Интернет нам вопрос, спрашивает, за что же так люто ненавидели масонов их недоброжелатели, тот же Фотий.

Л. МАЦИХ: Фотий был человеком нездоровым, в его параноидальном сознании жили либо ангелы, либо бесы.

Н. АСАДОВА: ну Фотий ладно…

Л. МАЦИХ: Не так много людей ненавидели их люто. Масоны многим переходили дорогу. Многие им завидовали, начнём с этого. Масоны были тогда в фаворе и были людьми преуспевающими, а люди чужого успеха не любят. Были чисто личные недоброжелательства, которые есть всегда.

Н. АСАДОВА: Кроме того, они были очень далеки от народа в смысле своего развития. Это непонятно, далеко.

Л. МАЦИХ: не столько далеко, сколько непонятно. Народное православие, которое возносил на щит тот же Фотий Спасский и его дружки, это такая средневековая, полуязыческая вера, была масонам глубоко чужда. Они мыслили совершенно иными категориями. Они были гораздо более образованы, чем не только простой народ, но даже чем подавляющее большинство низового духовенства. В этом смысле они на разных языках говорили.

Масоны были образованны, эрудированны, они были открыты для новых веяний. А духовенство, типа Фотия, хотело из всей церкви сделать закрытую, замкнутую, стагнирующую структуру.

Н. АСАДОВА: Ну так даже вспоминается в литературных произведениях, когда воспринималось строительство железной дороги, как какое-то дьявольское явление.

Л. МАЦИХ: Среди российских православных сектантов — да, безусловно. Фотоаппарат какие вызывал ужасающие слухи, можете себе представить! Дьявол похитит душу. Не без этого. Когда-то и картошку приходилось силой насаждать. Но это курьёзы. Мы говорим о курьёзах, о народном невежестве, о косности, которые склонны людям из народной толщи, из глубинки, простым непросвещённым людям. Простым, непросвещенным людям. Когда простые люди такие чувства проявляли к масонам — это было понятно. Хуже, когда злобствовали по причине либо своей параноидальной настроенности, либо из-за нежелания принять чужое мнение, люди образованные. Это бывало.

Н. АСАДОВА: Что делал тот же Голицын, что делало библейское общество, Синод, которым руководил Голицын в то время, для того, чтобы эта косность народа прекратилась?

Л. МАЦИХ: Прекратилась — это через чур Вы сказали.

Н. АСАДОВА: Да, я понимаю, что до сих пор не решена эта проблема.

Л. МАЦИХ: Это из серии девичьих мечтаний. Но они хотя бы хотели уменьшить.

Н. АСАДОВА: Не зря девиц в масоны не берут.

Л. МАЦИХ: Ну… не знаю… Может быть иной раз и помечтать не вредно. Если говорить серьёзно, масоны пытались уменьшить эту бездну народного невежества. Во-первых, они понуждали других братьев говорить по-русски с тем, чтобы не складывалась жуткая ситуация, когда дворянство говорит на одном языке, на французском в подавляющем большинстве, а народ этого языка не понимает. Особенно после войны с Наполеоном это стало диким и непонятным.

Кроме того, они печатали множество книг, они эти книги распространяли, в основном, конечно, в среде дворянской. Они очень ждали стипендии для детей бедных дворянских семей. Они брали этих молодых парней на обучение.

Н. АСАДОВА: Это всё ведомство Синода было?

Л. МАЦИХ: в том числе. В основном народное просвещения, но без ведома Синода ничего бы не получило легитимации. Кроме того, Вы немножко недооцениваете влияния Библии, как книги. Библия была единственной книгой в крестьянском доме. Как было важно, чтобы она была не на абсолютно непонятном церковно-славянском языке, а на понятном разговорном русском. У людей создавалось ощущение, абсолютно благотворное, что бог теперь с ними заговорил, они понимают слово божье. Разве это можно переоценить!

И масоны неустанно пеклись об увеличении тиражей, об улучшении качества перевода, чтобы проповедь была понятна людям, чтобы людям было понятно содержание молитв. Тогда это был самый мощный способ приобщения народных толщ к подлинным высотам просвещения.

Н. АСАДОВА: А как церковь к этому относилась? И те самые низовые священники, о которых Вы говорите, которые были далеки от этих идей?

Л. МАЦИХ: Низовых никто не спрашивал. В основном они относились негативно, ибо масса и толща всегда консервативна и реакционна в любой структуре. Среди архиереев разные были мнения. Филарет, киевский архиерей, сначала был за, потом против. Амвросий московский был за, Филарет, великий человек, намного превосходящий своё окружение и своё время, всё время был за, он был главным мотором предприятии я. Разные люди. Богословы, по-настоящему учёная элита православия, однозначно поддерживали.

Служащие архиереи, их мнения расходились. В Синоде единство мнений не было, но Голицын был за и умел свой начальственный ресурс направить в верном направлении.

Н. АСАДОВА: Как долго он возглавлял Министерство и Синод?

Л. МАЦИХ: До конца своего фавора, до 22-го года, когда он был отправлен в ссылку. Принцип фаворитизма, самое гнусное наследие Византии в российском государственном быту, это же принцип отвратительный. Никто не мог быть уверен, что завтра уцелеет, когда у Александра в очередной раз переменится его ветреное настроение. В этом смысле и Сперанский, и Голицын, тот же Фотий и Аракчеев, они все были жертвами государева настроения. Это то, что ядовитый Вольтер называл «зависимость от печени маркиза», здесь от государя.

Когда переменился ветер, тогда и Голицын стал неугоден. А при Николае он не привлекался ни к каким государственным постам, с точки зрения Николая, народное просвещение должно было идти иными путями, тогда возобладала знаменитая триада — православия, самодержавие, народность, колоссальный упор стал делаться на воспитание патриотизма, как его тогда понимали, в казарменном, фельдфебельском духе. А голицынские идеи, идеи библейского общества пришлось отложить аж до 1856 года. Только тогда Филарет его деятельность восстановил.

Это не самая лучшая страница в истории российского просвещения. Вообще, при Николае…

Н. АСАДОВА: …который не любил масонов, мы уже об этом говорили.