Брюс Хоффман - Терроризм - взгляд изнутри

Сегодня мы живем в эпоху политических цитат и подачи информации, выгодной той или иной стороне, когда захватывающие кадры и зажигательные речи ценятся выше взвешенного анализа и детального толкования и зачастую принимаются за хорошую журналистику. Одна из прочных аксиом терроризма — тот факт, что цель его состоит в завоевании известности и привлечении внимания к террористам и их требованиям. Таким образом, террористическая деятельность идеально приспособлена к СМИ конца XX века. Теракты слишком легко превратить в «мыльные пузыри», раздуваемыми прессой в мировых масштабах. Происходит это именно из-за того, что теракты зачастую и организуются как раз с этой целью. Драматические эпизоды терроризма и неожиданных актов насилия, появляющиеся на экранах телевизора и первых полосах газет, тут же перерастающие в кризис и столкновение загадочных врагов с силами закона и правопорядка, делают их идеальным материалом как для телевидения, так и для полноформатных печатных изданий и бульварных газет.

В Великобритании интерес СМИ (и общественности) к терроризму уступает, пожалуй, лишь интересу к королевской семье. Как иначе можно объяснить одно появление небольшой статьи на четвертой странице лондонской «Тайме» от 3 сентября 1997 года, явившейся частью освещения трагической гибели принцессы Уэльской, и повтора содержания этой статьи на следующий день в большей по объему статье на шестой странице? Обе статьи повествовали о том, как Лейла Халед — палестинская террористка, получившая печальную известность, участвуя в захвате самолета авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз» в 1985 году и пассажирского реактивного самолета «Эль-Аль» годом позже, — была тронута личностью принцессы, которой она посвятила стихи, посланные двум сыновьям Дианы. Помимо того факта, что трудно найти двух особ, столь непохожих друг на друга, как бывшая террористка, чьи действия намеренно подвергали жизни сотен невинных граждан, и женщина, сделавшая смыслом своей жизни облегчение страданий невинных и слабых, то, что высказывания Халед сочли достойными публикации в газете, является свидетельством могущественного влечения СМИ к террористам и их действиям, пусть даже при самых неправдоподобных (и даже абсурдных) обстоятельствах.

Для террористов освещение их деятельности СМИ является, как это было показано, неким обоюдоострым мечом, дающим им внимание и известность, которых они добиваются, но не всегда в том виде, как им этого бы хотелось. Кризис с захватом пассажиров самолета «Трансуорлд Эр Лайнз» в 1985 году представляет собой наглядный урок того, как террористы могут использовать СМИ в своих интересах, тогда как исход 17-летней террористической кампании так называемого Унабомбера указывает на обратное. Анонимный Унабомбер, названный так ФБР за то, что в качестве жертв он избирал людей, связанных либо с высшими учебными заведениями, либо с индустрией авиаперевозок, убивший 3 и ранивший еще 23 человека, используя простые, но оригинальным способом изготовленные в домашних условиях бомбы, которые он рассылал по почте, пообещал в июне 1995 года ограничить свою подрывную деятельность при условии, что либо «Нью-Йорк тайме», либо «Вашингтон пост» напечатают его обращение и три дополнительных ежегодных послания. Публикация в сентябре его диатрибы против развития технологии и уничтожения окружающей среды в газете «Вашингтон пост» [99]дала информацию, приведшую к задержанию Теодора Качински, математика из Калифорнийского университета в Беркли, которого и обвинили во взрывах. Если бы загадочный Унабомбер не был так одержим получением огласки, его бы вряд ли удалось задержать. По наблюдениям Рапопорта, «отношения между известностью и терроризмом являются парадоксальными и трудными для понимания. Известность концентрирует внимание на группе, укрепляя боевой дух и помогая привлечь новых участников и сторонников. Однако известность пагубно сказывается и на самих террористических группах. Она помогает разгневанной общественности мобилизовать обширные ресурсы и дает информацию, которая необходима ей для того, чтобы проникнуть под покров тайны, необходимый террористическим группам».

В то время как кампанию Унабомбера нельзя назвать терроризмом в обычном понимании, так как он являлся одиночкой, движимым настолько глубоким чувством недовольства, что никакой другой человек не разделял его с ним, это странное дело тем не менее демонстрирует сложность симбиотических отношений терроризма и СМИ. Более того, оно не только представляет собой очередную путающую трещину в традиционных представлениях об этих взаимоотношениях, но и акцентирует необходимость введения критических, но при этом тонких различий в данной области.

Гнев террориста редко является неуправляемым. В противоположность как общераспространенному мнению, так и изображению в СМИ, большинство терактов совершаются не в припадке безумия и не по чьей-то прихоти. Наоборот, атаки террористов продуманны и тщательно спланированы. Как было понятно из предыдущей главы, предназначение теракта — передать некое послание. Однако в равной степени важен тот факт, что теракт планируется и исполняется в манере, отражающей цели и мотивации той или иной группы, соответствует ее ресурсам и возможностям, а также принимает во внимание «целевую аудиторию», на которую направлен этот теракт. Следовательно, тактики и мишени различных террористических организаций, как и виды оружия, используемые ими, обусловлены идеологией группы, ее внутренней организационной динамикой и личностями ключевых фигур, а также множеством внутренних и внешних стимулов.

Все террористические группы избирают такие мишени, которые могут оказаться полезными с их точки зрения, и применяют тактику, созвучную их основным политическим целям. Несмотря на то что террористы левого толка, подобно немецкой Фракции Красной армии и итальянским Красным бригадам, выборочно похищали и убивали людей, виновных, по их мнению, в экономической эксплуатации или политических репрессиях, с целью приобретения известности и осуществления марксистско-ленинской революции, террористы, ведомые религиозным императивом, осуществляют более масштабные акты насилия, направленные против широкой категории мишеней, включающих не только заклятых врагов, но и всех, кто не разделяет их религиозные воззрения. Действия этнонационалистических/сепаратистских групп определяются моделью, находящейся где-то между двумя первыми. С одной стороны, насильственные акции, проводимые такими группами, как Организация освобождения Палестины, Ирландская республиканская армия и баскская сепаратистская организация ЭТА, оказывались куда более разрушительными и губительными, чем террористические кампании других групп левого толка. Но, с другой стороны, насилие, творимое ими, по большей части было ограничено определенным «набором мишеней», который составляют члены «той или иной соперничающей или доминирующей этнонациональной группы». Возможно, наименее последовательной категорией террористических групп (если речь идет о повторяемости терактов и влиянии на общественность и мнение правительства) является целый ряд новых нацистов, «политических панк-рокеров» с расистскими взглядами и прочих крайне правых элементов, появившихся в последние годы в некоторых европейских странах. Но даже их отдельные и несогласованные, кажущиеся бессмысленными акты насилия, подогреваемые в равной степени как пивом и бравадой, так и политической программой, не вполне случайны или беспорядочны. В самом деле, у всех этих категорий смысл заключается не во внутренних различиях, а в том, что выбор тактики и мишеней определяется в соответствии с их идеологией и механизмами легитимизации и оправдания. И, возможно, самое главное различие заключается в их отношениях с «целевой аудиторией», на которую направлены акты насилия.