Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №12 (2002)

Когда же я смогу приступить к работе? Все, что я знаю и умею, что я чувствую, все я должен воплотить в этой картине. И тут мало одного кинематографического опыта, здесь нужна вся моя прошлая жизнь, вся жизнь...

Быть может, именно для этого я приехал пятнадцатилетним парнем, стри­женным наголо, в Москву из провинции — поступать в художественную школу. Быть может, для этого учился в институте кинематографии, ВГИК давал знания материальной культуры, архитектуры, истории мирового искусства и то “необщее выражение”, которое отличает его выпускников. И вот параллельно с работой в кино я уже много лет работаю как профессиональный живописец. Мои первые картины принесли мне веру в себя, признание, и это, быть может, все для того, чтобы я пришел к последней своей работе “Поле Куликово”.

“Моя мама”, “Современники”, “Кино” и другие мои картины раньше меня побывали во Франции, Англии, Японии, в странах народной демократии. И, может быть, для того чтобы увидеть свое “Поле Куликово”, я любовался Сикстинской капеллой и Тадж-Махалом, Никой Самофракийской и Боттичелли в Уффици, фресками Дионисия в Ферапонтове.

И не для того ли после ранней смерти моей мамы, пришедшей в мирные дни как страшное эхо Отечественной войны, пережил я решительный час осознания самого себя, когда я понял — что я исповедую, кому назначаю свое творчество.

Вот и эти строки, это обращение мое к будущему зрителю, — это мое собирание сил. Мне нужны в этой работе единомышленники. Стоя перед картиной, я чувствую за собой зрителя, а отходя от картины, я смотрю на свою картину вместе с ним, со стороны. Случается, иногда и не во всякой картине, некий “момент Истины”, когда ты видишь, что поймал, удалось, выразил. Это короткое и бесконечно дорогое счастье художника. Ты идешь к нему долго, но чаще всего оно случается вдруг, а понимаешь это уже потом. И вот в эти моменты действительно чувствуешь своего зрителя.

Я заканчиваю в эти дни центральную часть триптиха. Когда выйдет эта статья, работа будет готова полностью. Хотел бы я сегодня оказаться в том времени. Но тогда, к сожалению, я уже расстанусь со своими героями. Они отойдут от меня и заживут своей собственной жизнью. А пока я с ними. На стене моей мастерской эскизы всех трех частей. Я люблю делать их сразу в размер, делаю в тоне на ватмане и всегда сперва от себя, как представляю. Уже потом ищу самих героев, недостающие детали костюма, неясные мне положения фигур. По старой памяти я взял на “Мосфильме” игровые костюмы тех лет, еще давние, со времен съемок “Александра Невского”, “Ильи Муромца”. Буквально на глазах меняются мои друзья, знакомые и просто приведенные мною люди с улицы, когда я надеваю на них шлемы и кольчуги. И сразу отходят они в ту эпоху. И еще раз убеждаешься — люди были такие, как и сегодня, именно такие. Но такое перевоплощение случается не всегда, поэтому очень важно рисовать героя, персонажа сразу в костюме. И какая радость, когда видишь — нашел, угадал, это... в картину.

Так день за днем оживает мое полотно. Заселяется. Дышит. Искрится. Живет по своим законам, картина уже сама ведет меня. Она держит меня и не отпускает, и теперь я уже ее пленник, и так до конца, пока не увезут из мастерской. А пока работаешь — проходишь много витков качества, чтобы вывести работу на нужную орбиту, добиться задуманного. Сперва начинаешь быстро. Бойко, радостно, “раскрываешь” холст, а “середина” работы бывает тяжелой, тягучей. Иногда ощущаешь боль в руках и ногах. Я люблю детали в картине, фактуру, мате­риальность, и надо, чтобы не было случайного, надо, чтобы все было на своем месте. Основное время уходит именно на это. И очень важно в конце не растерять, а приумножить первоначальную эмоцию, свести мысли и чувства все воедино, заставить звучать во имя главного. А что же главное? Ради чего я взялся за эту работу, в чем вижу я ее смысл?

Битва на поле Куликовом, ставшая днем рождения большой Руси Московской, имеет непреходящее значение в веках. Это наше начало, наши истоки, наша гордость. И в трудные для Родины времена, в час испытаний всегда будет светить над ней гордая слава поля Куликова. “И вечный бой! Покой нам только снится...” — эти вещие строки А. Блока стали так созвучны моим мыслям. Уже потом, стоя у картины, я услышал по радио песню, в которой солдат Второй мировой войны, русский солдат спрашивает, где же оно, поле Куликово, и актер как бы отвечает ему — “оно там, где ты стоишь”, именно там — твое поле Куликово. Это была новая песня Тихона Хренникова, но вот наизусть слов автора я не запомнил, а прекрасные, удивительные слова.

К своему зрителю, современнику и соотечественнику, я бы хотел обратиться этой картиной именно с такими словами. Вот почему эта работа для меня очень современна, важна, необходима. Это — мое поле Куликово, мой передний край.

Из дневниковых записей

Май 1971 г.

Талант — это сострадание.

Заурядного человека от талантливого и отличает умение и степень состра­дания. Талантливый человек виден во всяком человеке, особенно ярко — в простом.

Талантливый художник обладает наивысшей способностью сострадать. Он сострадает, когда воспринимает жизнь, затем — когда воссоздает ее в своих образах. Душа, способная понять художника, тоже должна уметь сострадать.

...Любить свое дело — это слишком мало, мы предполагаем это, но даже любят дело свое по-разному. Некоторые любят больше себя в этом деле. А творящий не должен упиваться своей значительностью и не противопоставлять себя “толпе”, а знать и помнить, что он — человек, “впитывающий” людей для того, чтобы вернуть им свои впечатления, что он слит с ними и тогда, когда воспринимает мир, и в лучшие моменты своего творчества, в момент вдохновения, которым я и считаю единство художника и зрителя.

Вдохновенье — это состояние творчества, когда ты чувствуешь, что разго­вариваешь с человечеством.

Январь 1980 г.

Я однажды обнимал березу и, прислонясь губами, пил сок. И вдруг почувст­вовал, что она вся так и ходит подо мною. Я поднял голову — ветра не было. Отчего же она так дрожала?! Это было так давно, а я запомнил ее как беспомощное существо, как девственницу, что не рада моим объятиям. Больше я никогда не пил березовый сок и не делал ран на деревьях.

Февраль 1980 г.

Начат эскиз “Куликова поля”1. Каждый день мой исполнен величия.

27 февраля 1980 г.

Заканчиваю эскиз “Куликова”. Чувствую, что в руках у меня жар-птица. Многоплановое произведение. Народная драма — благословение, ополчение, предстояние. Как симфоническая картина, она звучит всеми своими возможностями и необходимыми средствами. Как аккордами: то цветовыми, то ритмическими, то тональными. Цвет густой. Он варится и “бродит” прямо на холсте, отражая и тревогу, и трагедию, и победу, и высокий накал духа. Он густой, как мед, сочный, как отражение в воде, чистый во свету, призрачный в тени. Тревога, и праздник, и победа — все в нем.