Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6328 ( № 24 2011)

Не обошли ГГМ беды и болезни. Дважды он отбивался от онкологии и дважды побеждал ранее неизлечимые рак лёгких, а впоследствии и лимфому. В этом упорном сопротивлении болезни его судьба в чём-то пересекается с судьбой другого нобелиата – Александра Солженицына, который тоже преодолел практически неизлечимые в его давнее время раковые опухоли.

Это книга о любви и вдохновении, о том, как жил писатель, как получал свои многочисленные премии, как мучительно переживал творческие кризисы, ездил по миру, как издавал свои книги и долго подступался к блистательной «Осени патриарха», как вошёл в новый век и здесь тоже не обманул своих читателей. Джеральд Мартин открывает тем, кому это интересно, немало тончайших подробностей и нюансов личной жизни патриарха мировой литературы

В мою задачу не входит пересказать книгу о ГГМ. Для этого надо было бы её переписать заново. Биограф писателя подробно останавливается на обстоятельствах жизни своего героя, следит за его поездками, анализирует одну за другой выходящие книги… Между тем ГГМ уже исполнилось 84 года.

На наших глазах великий мифотворец Габриэль Гарсиа Маркес сам становится одним из мировых мифов.

Наверное, нет ни одной серьёзной национальной литературы, на которую бы не повлияли его творения. Следы Макондо и его мощных архетипических героев безошибочно угадываются и в русской, и в английской, и во французской современной прозе, да и во всех других значительных литературах мира. Как Хемингуэй в первой половине прошлого века, так ГГМ во второй половине столетия стали самыми влиятельными писателями человечества.

Влиятельный латиноамериканец Пабло Неруда, прочитав в 1967 году роман «Сто лет одиночества», назвал его автора новым Сервантесом. Если задуматься, это не так далеко от истины. Значит, творениям Габриэля Гарсиа Маркеса тоже суждены сотни лет восхищения и любви.

Книга Дж. Мартина – первая книга, которую сам ГГМ, не любящий сочинений о самом себе и не разрешающий писать своих биографий, как бы узаконил, лично назвав единственной официальной, или разрешённой, биографией.

Отдадим дань автору этой книги. В данном случае мы не обсуждаем ни слог автора, ни достоинства или недостатки перевода. Это не беллетристика, это именно жизнеописание живущего в современном мире великого писателя. А такое случается редко. Обычно гении – это те, с кем человечество рассталось давным-давно.

Наверное, именно так надо писать книги о жизни замечательных людей (ЖЗЛ): семнадцать лет работы, триста интервью вокруг портрета, две тысячи страниц и шесть тысяч ссылок, а в итоге всего шестьсот двадцать страниц текста и великолепное жизнеописание реального мирового классика!..

Сергей МНАЦАКАНЯН

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Театральная площадь

За пригоршню серебреников

ЗДЕСЬ ТАНЦУЮТ!

Как Большой театр отдал на откуп модному режиссёру «Золотого петушка» и как в нагрузку к опере были проданы русская культура и русская история

Уважаемый читатель! Если ты не любитель тоски, то брось мою статью сразу. Ежели ты, напротив, данное чувство романтически ценишь, то тем более. Тебе лучше пойти прямо в Большой и посмотреть «Золотого петушка» от Кирилла Серебренникова, поскольку моя рецензия на сей сценический опус будет столь же нудна, сколь тягомотен был сам спектакль. И поскольку без шуток в стиле третьесортного СТЭМа я надеюсь обойтись, то высот серебренниковской пошлости я достигну вряд ли.

Коснусь я вещей скучных: красоты, вкуса, ума, культуры дворянской и культуры народной, то есть того, что обычно не становится содержанием КВН.

Но сначала я обязан сказать о том, что удалось безусловно. Поскольку опера – это прежде всего музыка и вокал, то половина задач музыкальным руководителем постановки, Василием Серафимовичем Синайским, решена на отлично. Музыка слушается на одном дыхании до тех пор, пока на сцене не появляется первый человек. Рядом с «режиссёрской оперой» оркестр теряет убедительность, меркнет подле буйства фантазий первокурсника.

В дальнейшем лишь появление на сцене Александры Кубас, Шемаханской царицы польского извода, оживило моё восприятие музыкальной части. Резковатый тембр кому-то люб, кому-то нет, обсуждать голос пани Александры не стану. Скажу лишь, что рядом с остальными певцами она выглядела очень, очень достойно. Да и режиссёр не мешал ей петь, заставляя совершать сценические глупости. Но это был второй акт. Что было в первом, нужно описать!

Кто-то обманул Серебренникова, назвав «Золотого петушка» сатирой. Во-первых, сатирой Пушкина, во-вторых, Бельского и Римского-Корсакова, а в-третьих, на русский народ.

Возражу. Когда Пушкин хотел сказать о русском народе, он писал «Капитанскую дочку». На худой конец «Евгения Онегина», который тоже не сатира на дворянство. Поэт не был робкого десятка, он погиб, как подобает дворянину: с оружием в руках. Пожелай он выдать нелицеприятное о русских, высказался бы прямо. Не стал. Почему – не тайна, но об этом позже; тайна в другом: Звездочёт, Петушок, Царица имеют у поэта мистическую связь, в их сети попадает Додон. Здесь интересно, как эту связь вскроет режиссёр.

Указание на тайну есть у Римского-Корсакова: мы ещё не знаем ничего, но начинаем слушать музыку и тотчас ожидаем, что выйдут черноокие красавицы и изобразят нам филиал мусульманского рая. Не то у Серебренникова! Поперёк темы появляются горбоносые уборщицы и плосколицые грузчики. Для чего? Отсылка к современной Москве? Не только. Мало кто заметил (а я специально интересовался), что мальчик-петушок отнимается Звездочётом у условно среднеазиатской матери, а в финале ребёнка уводит Шемаханская царица!

Разбираться в этом лень. Скучно. Я хочу получать удовольствие от музыки, а мне подсовывают неумные шарады. Хотя, по справедливости, нашлись люди, которые первый акт восприняли с энтузиазмом.

Их захватила сатира на современное уродство. На смешение стилей, на армию, способную лишь плясать, на генералов, вызывающих смех, а не священный ужас. На правителей, которые слепо доверяют иностранным советникам и беззаветно надеются на нанопетушков. Можно извлечь из Серебренникова и смыслы, которые по-хорошему неполиткорректны. Но даже его брезгливое отношение к «чёрным» уступает место истерике, когда режиссёр говорит о ничтожности русского народа.

О нашей внеисторичности вопиет у постановщика всё! Нам в рамках одной картинки показывают: вся русская история, все русские сословия, все русские институты дурны. Мы опознаём данные нам русским модерном визуальные образы наших дворян: воротник-козырь, боярская шапка. Мы видим обобщённый мундир советского офицера. Родной настолько, что спутать его с каким бы то ни было другим невозможно. Мы замечаем стрельца. Перед нами глумятся над куколем русского патриарха; а двуглавым петухом нам дают понять, как следует относиться к имперскому гербу.