Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6328 ( № 24 2011)

Можно ли так? Не Серебренникову – он, похоже, искренне нас ненавидит. Можно ли так главному театру государства русских? Я не оговорился: именно государству русских.

Наивно думать, что Пушкин поместил действие «Петушка» в условный мир народного театра по нерешительности. Нет, он следовал той здравой традиции, согласно которой «наши» всегда молодцы. Своих нельзя показывать дураками и уродами, в художественных образах мы должны видеть свою физиогномию такой, к какой мы стремимся. Задача была поставлена русским дворянством ещё в XVIII веке и следовала народным чаяниям. Культура дворян и культура крестьян сомкнулись. Было предписано запрещать изображение русской жизни нерусским художникам! Вопрос был казённой важности: формировался народ. Который имел непрерывную героическую историю, здоровый дух и здоровое тело, окончательно оформившееся после войны 1812 года как русское тело, славянское по антропологическим признакам. Государство весь следующий век развивалось как русское. Пушкин застал начало строительства, и, надо думать, был живым участником споров и творцом реальной истории русского народа.

Серебренников, похоже, не знает таких вещей. А если знает, то скрывает сознательно. Он противоречит Пушкину, противоречит Римскому-Корсакову (кстати, офицеру). Он прокукарекал своё, не замечая, что за звуки кругом.

Удивительно, как человеку, настолько лишённому музыкального слуха, как Серебренников, доверили постановку оперы! Ведь его прошлый опыт с «Фальстафом» Верди в Мариинском театре был, скорее, плох, нежели хорош (но не ужас-ужас, нет!). Нынешний – плох безоговорочно.

И дворянин, и пахарь, оба Серебренникову чужды, он глух к тайне жизни.

Герметическая составляющая «Петушка» смыкается с дворянским пафосом о государе: «властвовать нужно беззастенчиво» (К.Н. Леонтьев), а не «царствовать, лёжа на боку» (А.С. Пушкин). Царь должен быть воином всегда, иначе его участь печальна. Понимал ли это народ? Нет, конечно, он этим жил! Народ – явление природы, в основе реноваций которой лежит кровавая жертва и ритуальный каннибализм. Когда царь не проливает чужую кровь, он проливает свою. На этом держится мир, это глубже всех интеллигентских гуманистических бредней. Это страшно, за этим вечная загадка бессмысленного бытия. А тут Серебренников из лакейской со своей сатирой!

Дальше. Понимает ли интеллигенция, что над армией нельзя смеяться в принципе? Армия может быть самой разложившейся и небоеспособной в мире, но каждый гражданин обязан думать, что в ней ловкачи и герои. Для чего? Для того чтобы в случае войны, когда кадры слабого войска будут выбиты, с гордостью занять их место. Да, для этого нужен иной дух, иное видение перспективы, иной биологический ранг художника.

Осталось два замечания.

Первое. Второй акт вызвал отвращение не столько танцем Додона на гробах сыновей, не столько приветом Оскару Уайльду и Рихарду Штраусу с их «Саломеей», сколько похабством престарелых генералов, волею «режопа» выскакивающих из штанов при виде красотки. Есть мужской бог, который накажет каждого мужчину, унизившего мужа увядающего. Пойти на это можно лишь в полной уверенности, что под юрисдикцию данного бога не подпадаешь.

Второе. Странно даже, как недодумал свою мысль Серебренников до конца и не выкатил Звездочёта в кресле-каталке. Намёк на Хокинга был бы куда как ясен, тем более что показывает сказку нам именно астроном в «волшебном фонаре». А как изъясняется с миром Хокинг?

Что, покоробило, читатель? Да, так нельзя. А над русскими офицерами можно?

Ладно бы злость по отношению к русским, но ведь режиссёр демонстрирует более страшное: оскорбление красоты, вкуса, стиля. Он не может понять, что в условном мире пушкинского народного театра, помноженном на оперную условность Римского-Корсакова, нет места быту. Нет места повседневному жесту, нет места плоской сатире. В нём всё чересчур, но всё жестоко и красиво: там непрерывно звучит музыка, там не ходят, но танцуют или стоят. Там деспотизм формы.

Серебренников преодолел сей деспотизм – опера издохла. Её не смог спасти даже Синайский. Да и как бы он сделал это, если все усилия режиссёра были направлены на то, чтобы мешать исполнителям именно петь. То заставляя совершать их нелепые поступки, то наполняя сцену суетливостью базара и деловитостью менял, Серебренников своего добился: и бюджет освоил, и в русский народ плюнул, и русскую оперу показал крайне немузыкальной.

Талантище!

Евгений МАЛИКОВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Театральная площадь

Дорогу осилит идущий…

ТЕАТРАЛЬНЫЕ ХРОНИКИ

Когда меня спрашивают в самых разных городах, «от Москвы до самых до окраин», а есть ли где-нибудь сейчас хороший театр, мне всегда бывает трудно ответить. Потому что само понятие «хороший театр» требует объяснений. Уровень художественного творчества на граммы-киловатты не измеришь. И всё-таки есть для меня один театр в скромном чернозёмном российском Белгороде, который, по-моему, объективно можно считать хорошим театром. Успешным. В пустом зрительном зале шедевров не бывает. А здесь всегда аншлаги. Нынче во всех театрах есть классические спектакли, но у многих больше на афише, чем в регулярном прокате. Ну на фестиваль свозили, грамоту получили… А в своём городе на классику ходят плохо. И мы часто стесняемся в этом признаться. В Белгороде классические спектакли – самые любимые. «Горе от ума» идёт уже 6 лет и прошёл при переполненных зрительных залах 58 раз, «Лес» за 5 лет с неизменным успехом игрался 47 раз, и на него, как говорят администраторы, до сих пор трудно бывает попасть. О пьесе «Заворожённое семейство» Льва Толстого существует устойчивое мнение, что она была не завершена, несценична, редко ставится, но здесь-то идёт 3 года – 30 аншлагов! Заместитель директора по коммерческой работе Ирина Анатольевна Богусевич, она же директор Щепкинского фестиваля, считает, что их административная команда, сложившаяся много лет назад, приучала постепенно, растила своих нынешних верных поклонников, пережив и полупустые залы, и многие неудачи.

У меня перед глазами долгий путь строительства хорошего театра и коман­ды, которая этим занимается. По крайней мере последние 15–20 лет они держат не снижая заданный ими высокий уровень работы. Чтобы в театр ходили как на праздник, вся Белгородчина и её губернатор Евгений Степанович Савченко лично сделали любимому театру недешёвый ремонт. Отмечу, что с неменьшим вниманием здесь относятся и к другим очагам культуры.

На постановки в Белгород приезжают замечательные мастера: режиссёры Юрий Йоффе, Михаил Мокеев, Александр Огарёв, художники Эдуард Кочергин, Юрий Хариков, Мария Рыбасова, Андрей Климов… Борис Афанасьевич Морозов, художественный руководитель Театра Российской армии, получил в Белгороде щедрую возможность осуществить свои накопившиеся за годы мечты, создать собственную антологию из лучших пьес русской классики, высказаться. За последние годы он поставил с белгородскими артистами «Горе от ума», «Лес», «Заворожённое семейство», «Вишнёвый сад», и все они получились не просто умные, масштабные, красивые, но трепетные, душевные, заветные. Я и не знала, что он может быть таким неожиданно страстным в спектакле о любви в старинной пьесе Грибоедова, а артисты (Софья – В. Васильева, Чацкий – И. Ткачёв, Молчалин – Д. Гарнов, Скалозуб – В. Стариков) составили ему счастливую команду единомышленников.