Андрей Манчук - Наследники Че Гевары

В тот же день мы отправляемся в крупнейший палестинский лагерь на территории Сирийской Арабской Республики. Он представляет собой обычный жилой квартал Дамаска — не лучше и не хуже соседних районов. В отличие от Ливана, местное законодательство полностью уравнивает палестинцев в правах с сирийскими гражданами. В местном офисе Демократического фронта освобождения Палестины собрались активисты различных палестинских движений. Молодые ребята с безупречным английским показывают нам хорошо оборудованный компьютерный класс, кинозал и большую библиотеку. Сирия заслуженно считается одним из главных координационных центров палестинского сопротивления, что и является одной из причин острой конфронтации с администрацией Джорджа Буша.

Окна нашей гостиницы выходят на гору Касьюн, бронзовый памятник Хафезу Асаду, белокаменную мечеть и двор современной школы. Большая стена делит его на мужскую и женскую части. По утрам дети выстраиваются на линейки, выполняя утреннюю зарядку под быструю арабскую музыку и пение муэдзина. Девочки-школьницы поголовно носят хиджабы, обычные в этом чисто суннитском, безалкогольном районе. Именно они являются завсегдатаями местных интернет-клубов, которые отличает необыкновенно качественная и дешевая связь. Платки-хиджабы, нередко с политизированной палестинской символикой, украшают головы манекенов в магазинах модной одежды. В христианских кварталах их заменяет подчеркнуто европейский стиль и распущенные волосы местных красавиц. Нарушение этих культурных границ не поощряется, но и не вызывает агрессивной реакции.

Рассказ о достопримечательностях Дамаска выходит за рамки этих записок. Их центром можно считать Мавзолей Саладдина — скромное белое здание невдалеке от входа в грандиозную мечеть Омейядов. Традиция этого человека, положившего конец «Крестовым походам» — средневековому изданию «антитеррористических операций» наших дней, вдохновляет немалое число современных сирийцев. Рядом, поперек крытых улочек знаменитого рынка Хамидия, развешены дацзыбао за подписью президента Башара Асада с проклятьями в адрес израильского и американского империализма.

Ранним утром мы выезжаем в направлении Голанских высот. Дорога на юго-запад проходит через плантации съедобных кактусов и поля с огромной белокочанной капустой. На трассе практически нет машин — кроме военных грузовиков и ооновских джипов. Тот самый библейский тракт из Иерусалима, которым некогда следовал апостол христианства Савл, завершивший эту дорогу под именем Павла: «…Встань и иди в Дамаск, и там тебе сказано будет все, что назначено тебе делать». Сегодня ему надо было бы быть взаправду святым, чтобы преодолеть минные поля и укрепрайоны, разделившие эти два древних города.

Ближе к Голанам поля начинают рассекать борозды окопов и оспины от воронок, на обочине попадаются полуразрушенные и восстановленные дома. «Они дошли вот досюда», — говорит нам шофер, ветеран «Войны Судного дня». В небольшом селе, у самой Эль-Кунейтры, на окне швейной мастерской выставлен красный плакат с Че Геварой. «Hasta La Victoria Siempre», — восклицает под ним арабская вязь.

Чтобы попасть в демилитаризованную зону на Голанских высотах, необходимо проехать три КПП. Пост ООН пропускает нас сравнительно быстро. Пост сирийской службы безопасности поднимает шлагбаум только после телефонных переговоров с Дамаском («телефонное право» — еще один характерный признак советской эпохи). Хмурые, вооруженные автоматами люди в штатском (согласно условиям перемирия, в Кунейтре нельзя находится сирийским военным) тщательно досматривают наши автомобили. На третьем посту переговоры становятся еще более продолжительными — вопрос решается непосредственно в ЦК партии БААС. После очередного досмотра нас все-таки пропускают.

Погода испортилась еще на подъезде к Кунейтре. Низкое свинцовое небо тяжело висит над землей, задевая вершины тех самых высот. Мрачный пейзаж полного разрушения. Целые улицы взорванных домов — все, что осталось от большого и людного города. Мы входим в здание госпиталя — ЦАХАЛ использовал его в качестве мишени для тренировочных стрельб. Внутренности больницы разбиты, под ногами валяются сгоревшие койки и медицинский мусор. С крыши, на которой несет вахту сирийский снайпер, открывается вид на сплошную россыпь руин. Темные силуэты Голан кажутся надгробиями над братской могилой многих тысяч людей, погибших в этих местах во время израильского вторжения. Эти горы опоясывают минные поля, одни из самых обширных на всей планете. Израиль и сегодня не собирается отдавать оккупированные высоты — удобный плацдарм для нападения на Дамаск, о чем так мечтал стервятник Шарон.

В разрушенной католической церкви нас ждет нежданный привет от другой войны. На алтарной стене храма отчетливо выделяется слово «Чечня». Его вывели красной краской, искаженными кириллическими буквами, с одной грамматической ошибкой. Как считают сирийцы, это граффити современных черкесов, живущих здесь уже полтора века со времен романовской депортации их народа. Руины Кунейтры и вправду во всем похожи на город Грозный.

В центре мертвого города стоит панно с Хафезом Асадом, поднимающим флаг над возвращенной Кунейтрой. Ооновцы в герметичных, похожих на скафандры комбинезонах прогуливаются вдоль руин, распыляя вакцину против птичьего гриппа — воистину, инфернальное зрелище. Нас подвозят к последнему сирийскому КПП. В ста метрах, за огромным, похожим на крепость блок-постом, мокнет большой флаг с сине-белой звездой Давида. За бетонным бруствером видны шлемы израильских солдат. Провожатый предупреждает — снимать нельзя, могут стрелять.

Мы возвращаемся, минуя тройной блокпост Эль-Кунейтры, и погода вновь становится ясной. Кошмар близкой войны остается позади — о нем напоминает лишь колючая проволока, которой обнесены кактусовые поля. Вдоль старой дороги медленно идут палестинские беженцы в куфиях. Вновь вспоминаются слова апостола Павла: «Когда же я был в пути и приближался к Дамаску…»

На следующий день нас принимает глава Революционного Союза молодежи — рафик Аднан Арбаш. Встречу снимает телевидение, скорописцы конспектируют беседу в блокнотах. Местная пресса берет у нас несколько интервью, после чего мы едем в ЦК партии БААС. Здесь, в сосредоточии власти со всеми ее внешними атрибутами нас принимает Шахназ Факуш — умная, энергичная женщина, одна из одиннадцати членов партийного ЦК, ответственная за международное направление баасистской политики. При телекамерах она спрашивает у нас о событиях на Майдане и о последствиях правления режима Ющенко. Потом долго говорит об угрожающем положении Сирии (переводчик использует знакомую фразу: «в кольце врагов»), о закономерности победы ХАМАС в борющейся Палестине, и общих тенденциях глобального сопротивления империализму. В кабинете, где мы беседуем, беззвучно светится огромный телеэкран. После кадров Давосского сборища толстосумов, на нем возникает краснорубашечный Чавес в сопровождении многолюдной толпы — трансляция с мирового социального форума в Каракасе. Члены пар тийного руководства БААС смотрят на него с нескрываемой симпатией и восторгом.