Виктор Маларек - Продаются Natashi

Но что-то грызет Рэндольфа изнутри - что-то более глубокое, зловещее, и я ошеломлен, когда он в конце концов выкладывает все начистоту, рассказывая о разборке с Меда.

Я вывожу оттуда девчонок, а они кивают и улыбаются четырем солдатам косовских сил ООН и двум офицерам международной полиции. Все американцы. В отделении спрашиваю, знакомы ли они с этими ребятами, а девочки смеются в ответ. И говорят, что полицейские и солдаты приходили в бар как-то вечером несколько дней назад и хвастались: "Мы - закон. Мы можем вообще закрыть ваше заведение". Затем, пропустив по стаканчику-другому, они получили "подарки". Каждому по техасской трубочке.

"Что еще за техасская трубочка?"

"Так мы в Техасе называем минет. Как же я разозлился на этих гадов! Миротворцы ООН пришли утвердить здесь закон и порядок, а сами требуют бесплатных услуг от девочек, которых владельцы баров держат в рабстве".

"И что ты сделал?"

"Пока ничего. Подумываю вот, не сдать ли их отделу служебных расследований".

На следующий день я снова приехал в суд. Три румынки, освобожденные из бара, должны были давать показания. Александр Мазур, обстоятельный украинский полицейский из следственного отдела в Приштине, провел меня в дальнюю комнату, где девушки ждали своей очереди. Напротив них тихо сидела переводчица, листая глянцевый журнал.

Мазур тепло улыбнулся девушкам и спросил их по-украински, как дела. Они только нервно хихикали и пожимали плечами. "Посмотри на них, - сказал он, повернувшись ко мне. - Нормальные девчонки. А когда мы забирали их в участок, выглядели как шлюхи последнего разбора со своим дешевым макияжем и в мини-юбках".

На вид всем трем не дать больше шестнадцати-семнадцати. Девушки держались настороженно, глядели тревожно. Всего неделю назад они обслуживали по дюжине мужчин за ночь. Но сегодня, если не замечать их бледность, одетые в джинсы, свитера и кроссовки, они казались обычными школьницами. Две - коротко стриженные шатенки, у третьей темные локоны до плеч с мелированными прядками. Их лица дышали свежестью и невинностью, но в глазах, исполненных грусти, недоверия, страха и гнева, читалась совсем иная повесть. В них не было ни следа веселья или юношеской жизнерадостности. Девушки будто почву под ногами потеряли и испуганно льнули

друг к другу.

"Пойду узнаю, что там с судьей", - сказал Мазур, исчезая в переполненном коридоре.

Обращаясь к переводчице, я спросил: "Как они оказались в Ферразае?"

Она оторвалась от журнала и перевела вопрос. Девушки отвечали почти шепотом.

"Покупатель переправил их из Румынии в Сербию, а затем через горы. Они думали, что будут работать официантками", - бесстрастно сказала переводчица.

"И долго они здесь?"

Указав сначала на двух шатенок, она ответила: "Эти -четыре месяца. А эта - три".

"Их били в том баре, где они работали?" Снова краткий обмен репликами.

"Они должны были делать все, что им скажут. Если отказывались, их избивали".

"Клиенты приходили местные?" "Как правило". "А еще кто?"

"Они говорят, были солдаты... много миротворцев". "Они знают, из каких стран?"

"Американцы, греки, турки, русские", - принялись перечислять девушки. Это я понял и без перевода. "А международная полиция?" "Американцы, турки, индийцы, африканцы". "Полицейские им платили?"

В ответ на переведенный вопрос девушки отрицательно покачали головами.

"Кто-нибудь из них хоть раз обращался к офицеру международной полиции за помощью?" "Нет", - ответили они хором.

"Почему?"

"Не доверяли им".

В этот момент ворвался Мазур. "Пойдем-ка, Джон хочет с тобой поговорить".

Рэндольф выглядел сердитым.

я.

"Вчера вечером я говорил со своим начальником в DynCorp, и он велел мне держаться от тебя подальше. Мне нельзя разговаривать с журналистами". "Почему?" - спросил я.

"DynCorp ненавидит прессу! - рявкнул он. - Босс запретил мне с тобой разговаривать и сказал, что ты не поедешь ни в какие рейды".

"У меня разрешение от миссии ООН в Косове", - спокойно сказал я.

"Без согласия DynCorp оно недействительно", - возразил Рэндольф.

Мазур потянул меня в сторону. "Не беспокойся, - шепнул он. - Я DynCorp не подчиняюсь. Ты поедешь с нами, а Джон может оставаться в офисе, если ему угодно".

4 октября 2001 года Дерек Чеппел, канадский полицейский из Оттавы, и Ромеа Понца, офицер итальянской полиции, получили из штаб-квартиры миссии ООН подтверждение, что я могу принять участие в операции по захвату пяти борделей в Ферразае. Чеппел объяснил, что информация о рейдах держится в строгом секрете. Местоположение баров никому из участников не сообщат до самой отправки. На время инструктажа нужно будет отключить и убрать все сотовые телефоны, чтобы никто не предупредил владельцев заведений. Мы договорились с Мазуром и его командой встретиться на месте инструктажа, на базе украинской бригады ООН на окраине Гниляне, в 22:00. Операцию должны были начать украинский спецотряд и элитная бригада с собаками. После оцепления баров в дело вступит наша команда.

Тем вечером Чеппел, Понца и я отправились на джипе к Ферразаю, в сторону македонской границы. Путь по извилистой разбитой дороге, через три контрольных поста - британский, греческий и американский - занял около двух часов. Когда мы наконец подкатили к украинской военной базе, кругом было темно и стояла зловещая тишина. Одинокий часовой пропустил нас через главные ворота. Дежурный офицер обрушил на нас плохие новости: "Александр Мазур только что сообщил мне об отмене операции".

По просьбе Чеппела офицер позвонил Мазуру и передал мне трубку.

"Понятия не имею, что случилось, - сказал Мазур. -Все шло отлично, и вдруг американцы отменяют рейды. Что-то здесь не так. Я в бешенстве, и мне ужасно неудобно перед тобой".

"Ты говорил с Джоном Рэндольфом?" - спросил я.

"Да. Он знал еще до моего звонка. Говорю тебе, все это очень странно".

Затем Мазур сообщил, что утром одной молодой румынке удалось бежать из бара в Ферразае и добраться до Приштины. "Она выпрыгнула из окна четвертого этажа. Ее зовут Тина. Она рассказала следователю, что в баре силой держат еще двух девушек из Румынии. Это один из тех баров, куда мы должны были попасть сегодня ночью. Паршиво у меня на душе от всего этого".

Я попросил у Мазура номер сотового телефона Рэн-дольфа. Он любезно продиктовал мне его.

Когда я позвонил Рэндольфу, он сидел в каком-то баре в Гниляне.

"Что случилось?" - спросил я, стараясь сохранять хладнокровие.

"Не могу сказать по телефону". "Тогда я приеду".

Бар находился на размытой, в выбоинах дороге на окраине города. Когда мы подъехали, Рэндольф стоял у входа в невзрачное здание рядом с мужчиной средних лет и женщиной. Он был не в форме, а в черных джинсах, черной кожаной куртке и черной футболке. Его собеседники были американцы и, судя по их габаритам, работали в администрации. Они направились к двери, и я заметил табличку с надписью "DynCorp".