Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6302 ( № 47 2010)

Лепестки омывает вода,

Нежный венчик венчает звезда,

Зыбь зелёные крылья качает,

Пишет петли над ним стрекоза,

И колючками злыми лоза

Руки нетерпеливых кусает.

Не могу прикоснуться к цветку!

Он в каком-то заклятом кругу:

Звенья цепи – вовек не порвутся!

Снова вещим виденьем томлюсь

И к цветку, цепенея, тянусь –

И никак не могу дотянуться...

Перевод Андрея БАРАНОВА

Вениамин ИВШИН

***

Олегу Алексеевичу Поскрёбышеву

Камский берег терзают бугристые сизые волны,

жирным илом его устилает весенний разлив,

и ласкают устало вечерняя зыбь и ладони,

а вернее, ладошки лепечущих маленьких ив.

Ну а если к нему с поднебесья спускаются гуси,

он звенит, как большие былинные древние гусли.

Иногда, будто хмель, обвивают его голосами

песни юных туристов… И платьев девичьих шелка

лепестками цветов опадают, как будто бы сами,

и лежат на песке белоснежные, как облака.

И тогда, попадая в объятья извечного круга,

волны и берега веселятся, как друг и подруга.

Я и сам словно в этой волне белопенной родился,

будто берегом этим воспитан и выучен был –

так, бывало, своей загорелою кожей гордился,

так плескаться в заливе июльском теплейшем любил,

что, ныряя отважно в блаженство прохладное утром,

сам себе я казался нередко беспечным вумуртом*.

Берег мой золотой, убаюкай меня, как песчинку.

О волна, приласкай ты меня материнской рукой,

и росинку на стебле травы мне пошли, как слезинку,

и наполни глаза мои доброй своей синевой,

чтобы – где бы я ни был –

повсюду при имени Кама

мне всегда вспоминались Удмуртия, Родина, мама…

* В у м у р т – божество воды, водяной (удм.).

Материнский дом

«Здравствуй, дом материнский!»

…Я рос без отца.

Только мама одна твой очаг разжигала,

согревала озябшие наши сердца

и мечты наши детские благословляла.

Ты прости…

Мы тебя сохранить не смогли:

превратил тебя в пепел пожар беспощадный.

Но душа твоя добрая бродит вдали,

как по дикому полю мужик безлошадный…

ты приходишь в мой сон, как всегда, в январе,

утешаешь меня своей лаской несмелой.

Злой буран завывает вовсю во дворе,

а во сне моём – кипень черёмухи белой.

А во сне моём – после шального дождя

твои окна сияют светло и знакомо,

и шмели над малиной летают, гудя,

и ромашки цветут возле самого дома.

И срываюсь я с места.

И еду туда,

Где сегодня бушуют метели да вьюги

И мерцает над снежною толщей звезда,

Как слеза

На ресницах забытой подруги.

«Здравствуй!»– я говорю.

Но звучит как «прощай»

Это слово моё над родным пепелищем.

Так нередко бывает:

торопимся в рай,

а находим в нём вовсе не то, что мы ищем.

То, что близким казалось,

на стылом ветру

бесконечно далёким опять оказалось…

Дай, родимый, сугробы с тебя уберу,

чтоб тебе хоть немного полегче дышалось.

Перевод Владимира ЕМЕЛЬЯНОВА

Алексей ЕЛЬЦОВ

***

Первоцвет у сугроба встаёт,

Снежно-белый, как тело твоё...

По весне, по душе, по судьбе –

Я его посвящаю тебе.

Василёк, словно в небо глаза,

И любимых очей бирюза...

Луговую и вышнюю синь

Я тебе посвящаю – носи!

Ал шиповник зацвёл в облаках,

На твоих отразился щеках.

Всполох солнца, шиповник, зарю

Посвящаю тебе и дарю!

Посвящаю тебе италмас:

вопреки поговорке пустой,

Он измены для нас не припас,

Он не жёлтый цветок – золотой!

Перевод Анатолия ДЕМЬЯНОВА

***

Ещё каких-то десять лет назад

Собаки не тревожили мой взгляд.

Кого теперь на этом свете больше:

Бездомных псов или хозяев тощих?

Ещё каких-то десять лет назад

Нежданный гость не удивлял мой взгляд.

А нынче, если кто-то в дверь стучится,

Готов порой сквозь землю провалиться.

Кого теперь в России нашей больше:

Голодных псов иль их владельцев тощих?

С чего бы это стало много так

Озлобленных людей и злых собак?

Колокольчик

Плотный воздух меня пропитал.

Стебли влажные режет коса.

В сапоги я росы поднабрал,

очень крупная нынче роса.

Колокольчик ручонкой махнул:

Мол, привет, это я… Чингыляк!

Я под корень его резанул.

Ну, куда же ты лезешь, чудак?

Сердце колет… Ах, глупый цветок,

Ты мечтал подружиться с людьми…

Что мне делать? Ведь я не жесток.

Хочешь взять мою душу? Возьми!

Перевод Владимира ЕМЕЛЬЯНОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Многоязыкая лира России

Белый зайчик

Егор ЗАГРЕБИН

Больше остального, детского, хотелось одного: увидеть белого зайчика. А ещё лучше – поймать. Потому что видеть-то я его видел, много раз. Правда, во сне. Бывало, только закроешь глаза, а он тут как тут: играет, прыгает. Я ловлю, гоняюсь за ним – а поймать не могу. Вот он уже на опушке леса, я падаю – и просыпаюсь…

Однажды утром я вышел во двор и увидел чьи-то следы. Метки рассыпаны повсюду, широко, густо. Без всякой опаски зверёк бродил у нас по двору, а потом выпрыгнул в огород и ускакал в лес.

– Вот и дождался, сынок, – улыбнулась мама. – Это он и есть, твой заяц. Видишь, из сенника сено просыпалось? За ним он и прибегал. Снегу-то нынче много, трудно зверью самому пищу добывать.

Почти всю зиму ходил заяц кормиться к нашему сеннику. А я гордился, что заяц повадился к нам, а не в соседский Петькин двор. Только вот никак не удавалось подсмотреть его – живого, скачущего. Да и как подсмотришь – и во двор-то выберешься не всегда: валенки у нас с братом одни на двоих. А на улице стружка, брёвна в дому от мороза трещат. Пробовал встать на отцовские лыжи, да разве осилишь? Отцовские лыжи – охотничьи, широкие и тяжёлые. Сделал с десяток шажков – и обратно, на печку, о белом зайчике мечтать…

А потом, летом уже, я всё-таки увидел зайца. Даже не одного. Проходил мимо нашей изгороди и вдруг заметил в пшеничном поле несколько серых комочков. Зайчата были маленькие, но бегали уже проворно. Не успел я сосчитать всех, как они пропали в роще.

А осенью мама купила мне ружьё. Надоели ей, видать, мои канючные разговоры.

По первому же снежку на нашем огороде появилась россыпь заячьих следов. Должно быть, те, летние, бегали, решил я. А сейчас они уже белые-белые, наверно… Долго бродил я в тот день и в поле, и в роще, но так никого и не встретил. Домой приковылял голодный, усталый. А тут ещё мать ругается: зря, мол, болтался, погоду пинал. Уже какая больно нужна? Мне вон, говорит, хоть укажи: вон там-то и там-то заяц лежит, подбери только – и то бы не подошла.

Я бы тоже не пошёл, говорю, на что мне мёртвый заяц. Мать растерялась, помолчала. А потом вздохнула, только не про меня уже, а про отца.